Первые главы книг Паралипоменон настолько непривычны для современного читателя, что могут вызвать недоумение и даже сомнение в действительной ценности их сведений для нас. Поэтому нам следует помнить, что содержание этих книг, если не стиль и манера изложения, знакомы всем, кто знает Ветхий Завет, и уж тем более тем, кому были адресованы эти книги.

Главы 1:1 — 9:34 являются фактически введением к обеим книгам. Летописец использует факты из истории Божьего народа, уже хорошо известные его читателям, и представляет их в новом свете. Широта охвата (вся история своего народа, практически с самого начала и до времени написания), естественно, заставляет его отказаться от включения в свои книги большого количества информации, в то же время он вводит в них множество реальных персонажей и событий. Таким образом, его восприятие истории одновременно объективное и субъективное, личностное.

Первые девять глав часто называются «генеалогиями». В них действительно множество родословий, и читателю будет легче понять их, соотнося с подобными генеалогиями в других, более знакомых частях Библии. В главе 5, например, рассказывается, как Бог позаботился о распространении человеческого рода по всей земле, что и было Им задумано, и как Он сохранил человечество, несмотря на его греховность. В Мф. 1 показано, как Бог позаботился о том, чтобы в среде того же человечества со временем появился Человек, Которому предназначено спасти мир от грехов. Точно так же одной из важнейших задач автора книг Паралипоменон была задача убедительно показать читателю, что цель Божья — благо человечества — никогда не изменится.

Однако термин «генеалогия» слишком узок, чтобы определить содержание этих глав, ибо в них имеются списки и другого рода. У всех этих списков есть нечто общее, они не просто собраны, но связаны между собой. Такие связи, будь то связи типа отец/сын или другие, рассказывают о том, что Бог постоянно действует в истории Своего народа.

1:1 — 3:24 Связи в глубине веков

Родословное древо в 1:1 — 3:24 знакомит нас с началом всей человеческой истории, вероятно, вплоть до 400 г. до н. э., когда были написаны книги Паралипоменон. На одном конце этого генеалогического древа возвышается Адам, праотец всего человечества, на другом — еврейская семья, которая после пленения опять поселилась поблизости от Иерусалима. Для общины, которую образовали возвратившиеся евреи, и были написаны эти книги. Таким образом, связь — это линия преемственности (некоторые из ее ответвлений представлены здесь, а другие нет), идущая через Ноя, Авраама и Давида.

1:1–3 Линия от Адама. Этот список перешел сюда из Книги Бытие (5:3–32) и представляет собой перечисление имен родоначальников десяти поколений от Адама до Ноя.

1:4–27 Линии от Ноя. В первых же ответвлениях генеалогического древа семьи младших сыновей Ноя перечислены раньше семей Сима, чье родословие должно стать главным стволом, как и в Книге Бытие 10. Эта глава Бытия в несколько сокращенном виде представлена здесь в стихах 4–23, а Бытие 11:10–26 — в еще более сокращенном — в стихах 4–23 и 24–27. Летописец переносит из Книги Бытие миниатюрные портреты Нимрода (10:10) и Фалека (11:19), первые из многих неожиданных комментариев, придающих живость повествованию, которое иначе показалось бы скучным перечнем разных имен.

1:28–33 Линии от Авраама. И здесь главная линия появляется позже, и перед семьей Исаака нам представлено родословие Измаила (Быт. 25:12–16, сокращенный вариант), а также его единокровных братьев, сыновей Авраама не от Сарры или Агари, а от Хеттуры (Быт. 25:1–4).

1:34—54 Линии от Исаака. И опять автор приводит второстепенные генеалогические линии сыновей Исава (35) прежде более важной линии младшего брата Иакова. И здесь источник упрощен (Быт. 36:10—14,20—43) в надежде, что читатели уже знают из Бытия 36:9, почему Исав (34), Сеир (38) и Едом (43) сгруппированы вместе. Цари Едома представлены не в родословном древе, но просто по порядку наследования престола, а старейшины перечислены даже не ло признаку преемственности, ибо это совсем неважно, поскольку между ними какая–то иная связь.

2:1–2 Линии от Израиля. Центральная линия, которую летописец провел от Адама через Ноя и Авраама, теперь привела нас к брату Исава Иакову. Только в одной главе этой книги летописец цитирует другого автора — Давида (1 Пар. 16:13,17; Пс. 104:6,10) — и только в этом случае появляется имя «Иаков», поскольку сам летописец всегда использует второе имя Иакова — «Израиль». Непрерывность Израиля как нации, чудесным образом уцелевшей и выжившей, и Божья благодать, сохранившая этот народ на протяжении всей его истории, — это главная для автора книги тема, поэтому с самого начала он выбирает именно это имя.

2:3—9 Линии от Иуды. Многие из этих связей упомянуты в Бытие 46:12 (ср.: Быт. 38) и Книге Иисуса Навина 7. Имена Емана и Ефана появляются также в заголовках к псалмам 87 и 88 (см. также: 3 Цар.4:31), поэтому их можно рассматривать как первый намек на интерес летописца не только к храмовому богослужению в Израиле, но к престолу и царской линии. Отсюда и далее он прежде всего повествует о царской линии.

Кроме того, летописец рассматривает Израиль как целое и размышляет над тем, что значит принадлежать Божьему народу. Он раскрывает свою точку зрения при помощи четырех имен в этом отрывке. Иуда женится на дочери Шуевой, язычнице, его связь с Фамарью кровосмесительная и все же, по милости Божьей, обе женщины включены в родословное древо, а Фамарь даже особо выделена (см.: Мф. 1:3). Этот акцент отличает нашего автора от Ездры и Неемии с их отношением к «чужеземцам» (см.: Введение. Раздел об авторстве). С другой стороны, Ир и Ахан родились в «благочестивом семействе», но этот факт автоматически не обеспечил им благосклонности Божьей.

2:10—17 Линия Иуды через Арама. Эта линия приводит нас к Иессею, а через него к Давиду, который будет находиться в центре внимания летописца практически на протяжении всего повествования. Идея «родословного древа» особенно уместна в данной ситуации, а древо Иессея (см.: Ис. 11:1,10) было популярным образом в религиозном искусстве средних веков. И снова автор проявляет равный интерес и к главному стволу генеалогического древа (10—12), и к его ответвлениям (13–17). Нет ни одного источника, откуда он мог бы извлечь этот отрывок в целом, хотя отдельные фрагменты его можно найти в разных местах (Чис. 2:3; Руф. 4:19–22; 1 Цар. 16:6—13, где Давид представлен восьмым сыном Иессея; 2 Цар. 2:18). Похоже, летописец объединил все эти фрагменты сам, но поскольку перечисленных здесь поколений недостаточно, чтобы закрыть промежуток в девять столетий между переселением Иуды в Египет и строительством Храма Соломона (Исх. 12:40; 3 Цар. 6:1), то можно сделать вывод, что полнота представленных поколений интересовала его много меньше, чем преемственность их. (Обратите внимание на обшую «гибкость» библейских генеалогий, поскольку на библейском языке слово «отец» может означать любого предка мужчину, а «сын» — любого потомка мужского рода.)

2:18–24 Линия Иуды через Халева. Существует определенная неувязка между первым и последним стихами этого отрывка. Эти стихи могут означать, что от Азувы, жены своей, Халев стал отцом Иериофы (дочери?) (18) и что «по смерти Есрома Халев вошел к Ефрафе, жене Есрома, своего отца, и она родила ему…» (24, RSV). В любом случае, этого Халева не следует путать с Халевом из Чисел 13 и 14, который был современником одного из потомков Веселиила. Появление здесь Веселиила (20) связывает две главные идеи летописца — престол и Храм, — ибо этот человек руководил созданием первого святилища (Исх. 31:2—5) и принадлежал той же царской линии, ведущей к Давиду.

2:25—41 Линия от Иуды через Иерахмеила. После нескольких ветвей (25–33) мы подходим к Елишаму (34—41). Если эта линия полна, то он может быть современником Давида; если же она «усеченная» и в ней упущены некоторые поколения, а «отец» означает просто предка, то он может принадлежать к поколению летописца. Более важным кажется появление еще одного «чужака», Иарха (34—35), который вошел в изральскую семью, как и дочь Шуева (3), без каких бы то ни было знаков неодобрения, хотя дочь Шуева — представительница Ханаана, а он — Египта, двух величайших врагов Израиля до и после исхода. (В свете ст. 34, возможно, Ахлай из ст. 31 либо дочь, либо внук Шешана.)

2:42—55 Линия от Халева (повторение). Перечисление здесь большего количества представителей этого рода совсем не означает, что летописец не ведает что творит. Напротив, такое «повторение предыдущей темы» указывает на особую, хорошо продуманную организацию, и это становится очевидным, когда мы видим, что в 2:10 — 3:9 рассматриваются семьи Арама, Халева, Иерахмеила, Халева и опять Арама. Такую перекрестную схему можно найти во многих частях Библии. Хур связывает два списка с Халевом (19,50), но этот второй список обычно соотносится с чем–то новым. Зиф, Хеврон, Кириаф–Иарим и Вифлеем (42, 50, 51) — это не имена людей, а названия поселений — слова qiryat и bet означают «город» и «дом» соответственно, а «отец» может здесь означать «основателя». Точно так же в стихах 52—55 речь идет не об отдельных лицах, а о кланах (как о целых народах в 1:11–16).

3:1–9 Линия от Арама (повторение). Здесь представлена семья, ведущая свое происхождение от Давида, в противовес той (в предыдущем отрывке с Арамом), из которой произошел сам Давид. Источником этой информации могла стать 2 Книга Царств 3:2–5; 5:5,14–16, хотя на этот раз автор знакомит нас с более полным списком, включая в него девятнадцать сыновей Давида.

3:10–16 Линия от Соломона. Этот отрезок охватывает большую часть периода существования царства, хотя летописец практически не упоминает этого факта (лишь в ст. 4 он использует слово царствовал). Его внимание сосредоточено на людях и их связях. Обширный материал, который он использовал, сокращен до единственной линии, линии царей, причем не все израильские монархи включены. Здесь нет Саула, нет Гофолии и нет ни одного царя, который правил в Северном царстве после разделения монархии. Для автора главной является линия, идущая от Давида. У летописца были, конечно же, все книги Царств в качестве источника информации, но как решительно он сократил список царей!

3:17–24 Линия от Иехонии. Практически игнорируются два очень важных момента в израильской истории: вавилонское пленение и возвращение народа на родину. Если единственным намеком на монархию была фраза «царствовал… он [Давид]» (4), то здесь единственным намеком на эти события является фраза Иехония плененный (17). (Слово «плененный» в ст. 17 в русском переводе Библии отсутствует. — Прим. пер.) Для летописца намного более важным представляется то, что народ Израиля вообще и линия Давида в частности сумели выжить и что последние представители этой линии, сыновья Елиоеная (24), могут рассказать своим потомкам историю, которая началась с Адама. Примечание. Здесь возникают две головоломки. Повсюду в Библии Зоровавель назван сыном Салафиила, а не Федаии (19). Одним из возможных объяснений является предположение, что Федаия женился на вдове своего брата и их сын считался сыном Салафиила (см.: Втор. 25:5—6). Неожиданная цифра шестеро (22) имеет смысл в том случае, если слово сыновья было включено в этот стих по ошибке.

4:1 — 7:40 Связи внутри семьи

В главах 1 — 9 автор не единожды повторяет генеалогии Иуды и Вениамина. С какой целью? Иуда появляется в главах 1 — 3 как часть царственной линии Давида, которая является главной темой этих глав, а Вениамин в главах 8–9 явится частью царственной линии Саула как темы последующих глав. И Иуда, и Вениамин фигурируют в главах 4–7 как два колена, на которые разветвляется древо Израиля.

4:1—23 Колено Иуды. Несколько пунктов этого списка связаны со списком главы 2, и в общем не совсем ясно, каким образом они соотносятся между собой. Но, как и прежде (1:10,19 и т. д.), летописец включает в свой перечень то, что не только интересно, но и важно. Во–первых, это реальные люди. Упоминание, наряду с именами людей, различных поселений, таких, как Вифлеем и Фекоя (4, 5) («отец» означает здесь основателя или старейшину этого поселения, см. комментарии к 2:42–55), указывает читателям книги на то, что все повествование основано на реальных фактах, а не выдумано. Еще большую достоверность придают тексту «говорящие» названия городов и род занятий людей в них: Вифлеем означает «дом хлеба», Наас (12) — «медный город», а в других городах поселились плотники, ткачи и гончары (14,21–23).

Во–вторых, эти люди становятся иллюстрацией духовных принципов. Мы слышим хвалу в адрес Иависа (9–10), потому что его имя, созвучное еврейскому слову «боль», могло бы восприниматься как несчастливое, но молитва веры в Бога уничтожает подобные суеверия. Сказано, что Меред (17—18) женился на египтянке; эти стихи вызвали множество споров, но ясно одно — это еще один случай (ср.: 2:3,34— 35), когда автор включает чужеземцев в семью Божьего народа, а следовательно, и еще одно свидетельство широких взглядов летописца. Халев Кенезеянин (ст. 15), ставший впоследствии выдающейся личностью ( Нав. 14:6—15), возможно, сам был чужаком, то есть принятым, а не рожденным от колена Иудина.

4:24—43 Колено Симеона. Следующим идет Симеон, всегда тесно связанный с Иудой, на обширных территориях которого он проживал. Книга Иисуса Навина 19:1–9 упоминает об этом факте в перечне мест, представленных здесь в стихах 28–33. Эти географические заметки (с гораздо меньшей информацией по генеалогии, чем в 4:1—23) указывают на сокращение территорий этого колена, о чем читатели–современники летописца были вполне осведомлены (Шимей из ст. 27 скорее исключение, лишь подтверждающее это правило). С другой стороны, ни одно колено в Израиле не могло исчезнуть просто так, и стихи 38—43 приводят пример жизнестойкости даже колена Симеона.

5:1–26 Колена в Трансиордании. Географические заметки сопровождают и повествование о следующих коленах. Рувим, Гад и половина колена Манассии поселились на восточном берегу реки Иордан, в регионах, упомянутых в стихах 86—11 и 23, известных под названием Галаад. Летописец называет Рувима первенцем Израилевым (1), хотя права первородства были переданы Иосифу (с Ефремом и Манассией), а наибольшим влиянием пользовался Иуда (Быт. 35:22,48; 49:4,8–12,22–26). Что касается Симеона, то нам рассказывают, как он вел войны. Все племена галаадитян приняли участие в кампании, представленной в стихах 19–22, и пострадали от ассирийского нашествия, о котором рассказано в стихе 26. Если война с агарянами — то же, что война, упомянутая в стихе 10, то оба события согласуются между собой в факте трехсотлетней оккупации Трансиордании (10, 26; совершенно очевидно, что в линии Рувима в стихах 3—6 пропущено очень много поколений). Эти колена — яркий пример основного духовного закона: в одном случае победа была одержана благодаря молитве веры (20), а в другом — они потерпели поражение из–за своего неверия и непослушания (25—26).

6:1—81 Колено Левия. Это колено явно имеет очень большое значение в глазах автора, поскольку ему посвящен 81 стих и оно занимает центральное положение в этом разделе. Его история (ст. 1—30) открывает причину такого выдающегося положения. От второго сына Левия, Каафы, пошла ветвь первосвященников Израиля. Священство и цари образуют главную тему книг Паралипоменон. Эта линия прослеживается вплоть до периода вавилонского пленения (15). И опять преемственность для автора намного важнее событий, поэтому в главе ни о каких событиях вообще не говорится (даже нет упоминания об исходе, практически ничего не сказано о самом Моисее, ст. 3). Однако, и это очень примечательно, упоминается о строительстве Храма (10). Если это упоминание на самом деле относится, как думают некоторые, к стиху 9, то оно приходится как раз на середину списка, поэтому и здесь можно говорить об определенной структуре, которая подчеркивает центральное положение Храма и священства. Затем следуют другие ветви, в одной из которых мы находим великого Самуила (27—28), о котором говорится так же мало, как и о Моисее.

Род занятий представителей этого племени (31–53) явно связан с главной темой повествования — царствованием Давида и Соломона, когда были назначены три главных руководящих музыканта — Еман, Асаф и Ефан, по одному от каждой семьи Левия (33, 39, 44). То же самое относится и к двенадцати поколениям от Аарона, первосвященникам, которые приносили жертвы и совершали священнодействия при богослужениях (49—53).

Это племя распространилось по всей территории страны (54—81). У Левия своего удела не было, но каждое колено выделяло ему города и наделы земли. Очень показательно для летописца, что он пишет о таких вещах именно теперь, когда условия в стране изменились совершенно, будто желает сказать, что принцип представительного священства сохранится, что бы ни случилось.

7:1–12 Воинские племена. В этом отрывке появляется нечто новое: замечания о военной мощи племени. Если судить по столь небольшому списку имен в сравнении с предыдущими (маленькая горстка за 900 лет, отделяющих Иссахара от Давида, ст. 1–2), можно предположить, что у летописца были скудные источники информации по генеалогии, а потому он решил использовать воинские списки. Воинский контингент времен Давида, однако, помогает подчеркнуть, что Израиль в прошлом значительно отличался от современного летописцу Израиля с его значительно сократившимся населением, и потому следует заглянуть в глубь времен, чтобы увидеть, что такое реальная сила.

Примечание. Объяснение больших цифр см. во Введении.

Колено Даново здесь не упоминается, если только стих 126 не следует читать: «Сын Дана: Хушим…» (ср.: Быт. 46:23).

Некоторые полагают, что весь отрывок о Вениамине (6—12) на самом деле относится к Завулону, который (как и Дан) в списках не фигурирует, в то время как настоящая генеалогия Вениамина находится в главе 8. С другой стороны, следующие друг за другом Вениамин, Дан и Неффалим в Бытие 46:21–24 могут означать то же, что мы имеем здесь в 7:6—13.

7:13–40 Остальные колена. Отрывки о Манассии и Ефреме представляют собой определенную сложность. Во–первых, упоминание о Галааде (это место или личность? Ср.: Чис. 32:39–40) делает неясным, имеется ли в виду в стихах 14–19 все колено Манассии или одна из его половин (см.: 5:23), а упоминание о Маахе звучит странно, если не пропустить некоторые слова из стиха 15 и не прочитать этот стих так: Махир взял в жену сестру Хупима… имя сестры… Так же не ясно в следующем отрывке, является ли Ефрем из стихов 22—23 основателем колена, сыном Иосифа (рожденным в Египте, Быт. 41:50—52), или же потомком с таким же именем. Остальные два отрывка вполне ясны.

Нам не следует небрежно относиться к этим племенам на том основании, что им предстояло стать частью отделившегося Северного царства. Летописец указывает в этих списках, как и в предыдущих, что в семью израильтян входили и представители других народов (14), в таких браках рождались прославленные люди (27), а женщины занимают в них почетное положение (156, [см.: Чис. 36] и 24).

8:1 — 9:34 Связь между престолом и Храмом

Видимо, Вениамин в главе 8 завершает ряд, начавшийся Иудой в главе 4. На обоих концах этой цепи царские ветви, а в середине — священническое колено Левия (гл. 6; см. примечание к 7:6–11). В главе 9 еще раз представлены достаточно обширные сведения о колене Левия (2–34) и о колене Вениамина (35—44) — священническом и царственном родах, которые приведут нас к следующему разделу книги. Мы можем рассматривать главы 4–7 как обзор, а 8:1 — 9:34 как обрамление для последующих глав. 9:35–44 — это повторение части списка колена Вениаминова, которое служит введением в повествование о Сауле.

8:1–40 От Вениамина: подготовка к установлению царства. Список, представленный в стихах 1–28, сравним по своим масштабам со списком колен Иуды и Левия. Он отличается от списков колена Вениамина (напр.: 7:6—11; Чис. 26:38—41) и кажется бессвязным. Как и в других местах, причина некоторой неясности может заключаться в том, что «сыновьями» названы потомки, жившие совсем в иное время или в ином месте. Но мы должны рассматривать их как связанных между собой внутриплеменными узами.

Одна линия этого рода, занимающая стихи 29–40, находится здесь потому, что это линия Саула. Она повторится в 9:35—44 как непосредственное введение в повествование о царстве. Но здесь, как и в случае с Ноем, Авраамом, Моисеем, Исусом Навином и Самуилом, Саулу не уделяется никакого особого внимания, еще меньше его уделяется решающим событиям того времени.

Летописец, как всегда, больше интересуется преемственностью поколений, чем переменами в жизни.

Гаваон (29) — это город, как и Иерусалим (см. ком. к 4:1—23). Взаимоотношения семей, проживавших в Гаваоне, согласуются с тем, что мы читаем о них в I Книге Царств 9:1, если включить (как это делает NIV) в стих 30 имя Нера (см.: 9:36). Возможно, что у Нера был и брат, и сын по имени Кис (33), однако ни одна из представленных генеалогий не полна. Если все же линия, берущая начало от Саула, представлена полностью, она заканчивается приблизительно во времена пленения, а если она неполная, она продолжается и далее, но после событий, описанных в 10:6, уже не как линия царственного дома.

9:1—34 От Левия: служения при Храме. Если главы 4 — 8 действительно образуют единство, то 9:1а заканчивает эту тему, а 9:16—2 начинает новый раздел поразительно кратким сообщением — летописец говорит о периоде пленения всего одним стихом, а затем переходит к спискам возвратившихся после плена. Эти списки сходны с теми, что представлены в Книге Неемии11 и в основном состоят из членов колена Левия, хотя первые из четырех перечисленных категорий (израильтяне, священники, левиты и нефинеи, ст. 2) включают в себя Ефрема и Манассию, как и Иуду и Вениамина (3–9). Летописец никогда не изменяет своей идее «всего Израиля», в котором Северное царство выживает и объединяется с Южным. Священники (10—13) из семейства Аарона приносят жертвы в ритуалах израильской религии, левиты (14—16) выполняют другие богослужебные обязанности, а храмовые служители, или привратники (17–34), имеют свои задачи.

Если 8:1 — 9:34 образуют единство, это значит, что они обрамляют сердцевину книги, ее главный интерес — то, что Вениамин приводит к монархии, а Левий выводит из плена. Таким образом снова подчеркивается преемственность поколений.

Давид, которому посвящены практически все следующие двадцать глав, является главной фигурой для летописца.

История Соломона (который впервые появляется в главе 22) занимает почти столько же места (учитывая переплетение темы отца и сына), и перед нами предстают два властителя, вместе формирующих образ идеального царя. Поскольку две главные темы всей книги — царствование и священство, то можно сказать, что Давид установил престол, в то время как Соломон построил Храм. Первый представлен великим воином, а второй — миротворцем. Но даже в этом случае в повествовании об обоих царях присутствуют обе темы (престол и Храм).

Царствования Давида и Соломона идеализированы, а потому их портреты отличаются от тех, которые мы видим в книгах Царств. Там они изображены без прикрас, как обычные люди, которым свойственно ошибаться, а здесь даны их официальные портреты как двух великих монархов. Летописец не приукрашивает их, ибо все знают их ошибки и прегрешения. Он просто избирательно использует материал, выявляя главные принципы, на которых держится их величие.

9:35 — 12:40 Царь и народ

На фоне неудавшегося царствования Саула, первого царя Израиля, Давид получает царство и становится средоточием всей нации. Давно уже умерший (для летописца и его читателей, равно как и для нас) Давид воплощает в себе вечные принципы, на которых должна строиться жизнь Божьего народа.

9:35—44 Первая царственная линия. До этого момента «летопись» представляла собой генеалогии и другие списки имен. Теперь она будет означать нечто другое — историю Израильского царства. Первый царь представлен последней генеалогией, его родословное древо повторяет 8:29–38.

10:1—14 Несостоятельность первого царя. Из двадцати трех глав 1 Книги Царств, которые посвящены царствованию Саула (9 — 31), летописец опускает двадцать две. Он просто рассказывает о смерти Саула и добавляет два собственных стиха (13—14). Для него не имеют значения ни трагедия самого Саула, ни катастрофическое положения семьи Саула после его смерти (2 Цар. 1 — 4); дом Саула прекратил свое существование на горе Гелвуе (6). Подчеркивается неверность Саула Богу (13–14). Прежде всего она высвечивает верность Давида. Давид, в противоположность Саулу, — муж по сердцу Бога (1 Цар. 13:14; летописец не цитирует эту фразу, потому что представленный им портрет Давида ярко иллюстрирует эту мысль). Только послушание Давада могло уберечь Израиль от последствий непослушания Саула. И если относительно недавние переживания народа (в глазах летописца и его читателей это период плена) сравнимы с обстоятельствами царствования Саула (7; 5:25–26; 9:16), то пути восстановления царства следует перенять из опыта царствования Давида (2 Пар. 33:8).

11:1—3 Народ, объединившийся вокруг нового царя. 2 Книга Царств 5:1—3 является источником этой информации. Во исполнение древнего пророчества (Быт. 49:10) народ в послушании объединяется вокруг правителя из колена Иудина. Предвосхищая своего Великого Потомка Иисуса Христа, Давид представлен здесь как плоть и кровь своего народа, их победоносный спаситель, призванный на служение Богом и заключивший с Ним завет (3).

11:4–9 Город нового царя. Иерусалим становится престольным городом. Царствование Давида будет хвалой и благодарением Богу, принесет мир и благоденствие (ср.: Пс. 121). Таково значение Божьего управления во все века (Евр. 12:22). Этот город еще при жизни Давида будет объявлен местом, где построит Храм его сын (17:12; 22:1), но сначала он станет местом, где поклонение израильтян истинному Богу сосредоточится на ковчеге завета (15:3–28). Но даже еще до этих событий город становится местом, где Господь Саваоф правит Своими людьми через Своего наместника (9).

11:10 — 12:22 Воинство нового царя. Эти списки во 2 Книге Царств представлены много позже, здесь же они предназначены для того, чтобы показать, как с самого начала «весь Израиль» во всем своем многообразии объединяется вокруг призванного Богом царя. Как и списки глав 1 — 9, эти могут быть взяты из разных периодов с целью прояснить вопрос.

Выдающееся положение среди храбрых Давида занимают воины из трех храбрых (11:11–14). Так они названы во 2 Книге Царств 23:8–12, где о них даются более полные сведения. В Паралипоменоне отсутствует большая часть этого повествования; переписчик, вероятно, сразу перешел от факта сбора на войну (13; 2 Цар. 23:9) к определению места действия (часть поля была засеяна ячменем; 13,2 Цар. 23:11). Далее идут тридцать вождей, трое из которых участвовали в незабываемом и столь драгоценном для летописца событии (11:15—19). Этот случай произошел в самом начале восхождения Давида (1 Цар. 22:1). Авесса и Ванея (11:20–25) были, по всей видимости, приравнены к первым трем храбрым, причем особенно памятными оказались подвиги Ванея. Как и большинство действующих лиц 1 — 9 глав, многие из «храбрых» Давида в 11:26–47 для нас не более чем имена. Неясно, каким образом они связаны с тридцатью храбрыми, а некоторые из них добавлены к списку, представленному во 2 Книге Царств 23. Как ни странно, но простое упоминание их имен (кроме случайных подробностей в 11:32,39,42) делает этих людей вполне реальными во всем их многообразии.

Здесь упомянуты четыре группы воинов, присоединившихся к главным силам Давида во время царствования Саула, когда Давид был в Секелаге (1 Цар. 27:6) или прятался в неприступных местах в пустыне (1 Цар. 23:14). (Обратите внимание на перекрестную структуру сведений — Секелаг/пустыня/пустыня/Секелаг. См. комментарии к 2:42—55.) Первая группа состояла из сыновей колена Вениаминова (12:1—7) — Давиду предстояло быть признанным «всем Израилем» и даже представителями клана Саула. Эта группа пришла из клана Саулова и его города. Возможно, знаменитому зоркому глазу (12:2; Суд. 20:16) соответствовала политическая и духовная проницательность, которая побудила их встать на сторону Давида тогда, когда клановая лояльность требовала от них оставаться на стороне Саула. Заключительные слова о группе гадитян (12:8–15) могли просто означать, что они стояли «над сотнею/тысячею» (RSV) и что именно наводнение в реке Иордан (а не они сами) разогнало тех, кто жил в долине реки. Но в обоих стихах 14 и 15 NIV более отчетливо передает желание летописца подчеркнуть доблесть сторонников Давида. Объединенная группа сыновей Вениамина/Иуды, присоединившаяся к нему в тот ранний период (12:16–18), по какой–то причине вызвала у Давида подозрение. Может быть, он все еще помнил предательство Доика Идумеянина (1 Цар. 21–22). Ничто не могло быть более утешительным, чем вдохновенный ответ Амасая, исполненного Духом Святым (12:18, как и в Суд. 6:34; 2 Пар. 24:20), который и возвестил еще раз, что Божье благословение пребывает на царе и тех, кто встал на его сторону. К концу царствования Саула (1 Цар. 29–31) к Давиду примкнула и четвертая группа (12:19–22). Эти представители колена Манассии откладывали принятие решения до тех пор, пока конец Саула не стал очевидным, но и они были приняты так же радушно.

12:23–40 Собрание в Хевроне. Собрание избрало Давида на царство до того, как он основал свою столицу в Иерусалиме (11:1–9). Названы имена людей (27–28) и представлены контингенты воинов от разных колен. Впервые число перечисленных колен не соответствует строго двенадцати (здесь принят географический порядок: с юга на север, а затем на восток, включая Левия, оба клана Иосифа и территории обеих половин Манассии, что приводит к итоговой сумме в четырнадцать — воистину «весь Израиль»!). Подчеркнуты не только многообразие, но и цельность всего Израиля (38), противопоставленная разъединению страны в дни судей. Божий народ объединился под властью Богом избранного правителя, что стало причиной всенародной радости (39–40).

13:1 — 14:17 Давид в Иерусалиме

Царствование Саула и царствование Давида в Хевроне (коротко упомянутое в 12:23,38) являются лишь прелюдией к истории о самом царстве. Сначала в новой столице Давида следует установить ковчег, символ Божьего завета милости (13:1–14), а затем Бог будет говорить «во святилище Своем» (Пс. 59:6–8), чтобы провозгласить благословения Давиду в его доме (14:1—7) и его славу за пределами царства (14:8–17). Это и взгляд в прошлое на царствование Саула, и взгляд в будущее на две главные темы этих книг — поклонение/храм/священство и правление/престол/царство.

13:1–14 Возвращение ковчега. Большая часть этой главы (6–14) взята из 2 Книги Царств 6:2–11, в то время как содержание 2 Царств 5:11—25 оставлено для следующей главы. Как показывает введение (1—4), наибольшую важность представляет ковчег. Его описание (Исх. 25; 37) и его недавняя история (1 Цар. 4 — 7) всем уже известны. Здесь же прежде всего подчеркивается то, что во время царствования Саула Израиль и весь народ не обращались к нему (3, т. е. к ковчегу), но в противоположность Саулу Давид и весь Израиль будут взывать к Богу.

«Весь Израиль» еще раз подчеркивается в стихе 5, повторяющем 2 Книгу Царств 6:1–2, где также отмечается, что территория от севера до юга охватывает еще большие пространства, чем обычное «от Вирсавии до Дана» (21:2). Первое собрание постановляет, а второе осуществляет возвращение ковчега в сердце общественной жизни народа.

Случаи, происшедшие с Озой и Аведдаром, иллюстрируют «благодатность» ковчега. Его благодать обжигающая. Оза прожил в доме, где находился ковчег, в течение двадцати лет (1 Цар. 7:1–2; 2 Цар. 6:3), поэтому его фамильярность понятна, но тем не менее она оказалась смертельной. Там, где ковчегу оказывается должное почтение, он приносит с собой лишь благо.

14:1—7 Давид устраивается в Иерусалиме. Оставив ковчег на пути в столицу Давида (в следующей главе будет продолжено повествование, взятое из 2 Цар. 6), летописец теперь обращается к 2 Книге Царств 5:11–25, представляя события в ярких контрастных красках. В этих стихах рассказывается, как Давид прежде всего приобретает в Иерусалиме замечательный «дом» (и отнюдь не только в смысле конкретных строений), в то время как со смертью Саула в сражении на горе Гелвуе «весь дом его вместе с ним умер» (10:6).

14:8—17 Слава Давида за пределами Израиля. Это противопоставление продолжается рассказом о военных победах, и вновь вспоминается глава 10. Оба царя сражались против филистимлян, Саул проигрывал, а Давид побеждал, и в одном случае превозносятся языческие божки (10:10), а в другом — они уничижаются (14:12). Саул не искал Бога и не слушался Его (10:13—14), в то время как Давид делал и то, и другое (14:10–11,14–16). Оба ответа Бога Давиду памятны. Победа Давида здесь становится поводом для восхваления Бога (14:11; в отличие от 13:11). Таинственный шум в верхушках деревьев дал понять Давиду, что пришла пора выступить, после чего ему нужно было лишь последовать Божьему повелению (ср: Суд. 5:4; Пс. 67:8–9).

15:1 — 17:27 Ковчег завета

Ковчег представляет Божью милость, то есть инициативу Бога, стремящегося сделать Израиль Своим народом навечно. И летописец стремится показать, как народ отвечал на эту Божью милость верой и поклонением. Конечно же, автор проявляет большой интерес к Храму, но это не простой интерес, он постоянно возвращается (1 Пар. 13;15 — 17; 23 — 28; 2 Пар. 3–7; 29 — 31; 35) к почитанию ковчега, к тем, кто вовлечен в служение у ковчега и ко всем религиозным установлениям, связанным с ним. Отсюда и использование 6:11—12 из 2 Книги Царств. Между этими двумя стихами существует временной промежуток в три месяца, и автор включает в этот промежуток и установление царства Давида (гл. 14), и устройство религиозного праздника, во время которого ковчег будет водворен в достойном его помещении (15:1–24). Богослужение, организованное Давидом, говорит о том же (гл. 16), а пророчество и молитва (гл.17) вновь выдвигают на первый план истинное соотношение между тем, что Бог делает для Давида и тем, что Давид делает для Бога.

15:1–15 Соответствующая церемония. Перенесение ковчега в Иерусалим готовится и совершается с не меньшей радостью, но теперь уже с большим почтением. Теперь ковчег несут, конечно же, сами левиты, а не везут его на повозке (2, ср.: 1 Цар. 6:13; ст. 1—24 являются существенным дополнением к повествованию 2 Книги Царств). Это стало возможным, потому что Давид опять, в противоположность Саулу, «вопросил» Господа и получил ответ не каким–то мистическим образом, а из закона Моисеева (13,15; Втор. 10:8). Почтение к ковчегу означает не просто уважительные к нему чувства, но практическое повиновение Божьему слову. И опять упоминается участие всех Израильтян (3) с тремя ответвлениями колена Левия помимо обычных трех (4–10; Исх. 6:16,18,22). «Освящение», необходимое для священников и других левитов, без сомнения описано в Книге Исход 19:10–15, однако важны не столько сами ритуалы, сколько то расположение сердца и та устремленность к Богу, которые в них выражаются.

15:16 — 16:3 Достойная хвала. Музыкальное сопровождение, которое организовал Давид для торжественного шествия ковчега, заставляет вспомнить о его особом интересе к музыке как «сладкого певца Израилева» (2 Цар. 23:1) и о списках известных музыкантов, по одному от трех великих кланов колена Левия, уже упомянутых в 6:31—47; эта сцена как бы предсказывает то место, которое займет музыка в храмовом богослужении. Не совсем ясно, сколько левитов, перечисленных в 15:17–18, были привратниками, а сколько музыкантами, хотя, похоже, Овед–Едом был одним из привратников. Не ясно и другое: тот ли это Овед–Едом, в доме которого в течение трех месяцев находился ковчег (15:25; см. комментарии к 26:4–8). (Это имя в русской Библии представлено и как Овед–Едом, и как Аведдар. — Прим. пер.) Однако группа образовала хорошо слаженный хор и оркестр (15:19—24).

Летописец добавляет к 2 Цар. 6:13 замечание о Божьей помощи (15:26), потому что Давид «вопросил» и повиновался; ссору же между Давидом и его женой (2 Цар. 6:20—23) сводит к простому замечанию о неодобрительном отношении Мелхолы (15:29) к поведению Давида. Представительница дома Саулова все еще не настроилась всем своим существом на Бога, как Давид.

16:4—36 Псалом благодарения Давида. Псалом, который должна была во время богослужения петь группа Асафа, удивительно соответствует ситуации. Он будет петься перед ковчегом Божьего завета, чтобы превозносить Господа (4, имя Бога завета), поскольку теперь в центре жизни Божьего народа находится ковчег. Эта идея и является фоном (4—6,37) и темой этого псалма. Он объединяет в себе отрывки из псалмов 95, 104 и 105. В первой части (Пс. 104:1 — 15) провозглашается слава Господу (8–13) и благодарность за Его завет (14—18). Это завет милости, иными словами, в Своей любви, которую человек не заслужил, Бог избрал и спас Свой народ, тогда малочисленный и ничтожный (19–22). Вторая часть (Пс. 95) восхваляет Господа как Бога над всеми народами, а значит, и над их богами (ср.: 10:10; 14:12), и над всей землей (23–33). Последние стихи (Пс. 105:1,47–48) призывают весь Божий народ присоединиться к левитам, славословящим Бога Спасителя (34–36), а слова спаси нас — это «осанна», подхваченная толпами, окружившими последнего Царя по линии Давида во время Его торжественного вступления в Храм (Мк. 11:9–10).

16:37—43 Ковчег и жертвенник. В Иерусалиме остается только группа Асафа, а группы Емана и Идифуна (возможно другое имя — Ефана, 6:44) посылаются в Гаваон.

17:1–27 Дом для ковчега? В общем и целом эта глава повторяет ранее известное повествование. Однако отличия от 2 Цар. 7:11 и 14 довольно значительны. Здесь в стихе 10 использовано слово смирил вместо прежнего «успокою», потому что для летописца покоем характеризуется скорее царствование Соломона, чем Давида, и потому что после бурного царствования Давида Соломону будет дана привилегия построить Храм. А в стихе 13 нет и намека на свойственную Соломону, как и всем людям вообще, склонность к прегрешениям. С точки зрения летописца, Давид и Соломон должны восприниматься как основатели царства, идеальные герои золотого века.

Ясно, что Давид намерен построить дом ковчегу Господа, и из ответа Нафана, Божьего человека, понятно, что в самом этом желании нет ничего плохого. Но ответ Бога наполнит Давида благоговением и обогатит его новым пониманием. Бог никогда не просил построить дом для ковчега (4–6); напротив, Он Сам сконструировал переносной ковчег (Исх. 25:14). Бог может сделать для Давида то, что намного превосходит все, что Давид может сделать для Бога (7—10); обратите внимание на повторяющееся «Я» в этих стихах. В дни Давида и Соломона Бог устроит и утвердит дом Свой и царство (11–14), которое, будучи их царством, будет все же принадлежать Ему, а потому станет вечным и более великим, чем само политическое государство, обреченное на гибель четыре столетия спустя (еще одно указание, как и 16:34—36, на новозаветное Царство Христа). Таким образом, в этой главе тема «ковчега» (1) соединяется с темами «храма» и «престола» (12).

Давид, стоя пред лицем Господним (16, очевидно, перед ковчегом), отвечает образцовой молитвой. Во–первых (16—22), он восхваляет Бога, Чей план благословения Своего народа охватывает как прошлое (особенно образование Израиля во время исхода), так и будущее. Затем он просит (23–27), чтобы Бог исполнил то, что Он обещал (12); это истинная молитва веры, которая утверждается на твердом основании, а потому в ней слышится уверенность в том, что ответ будет получен.

18:1 — 20:8 Израиль среди других народов

В этих трех главах изложено краткое содержание не менее чем четырнадцати глав ранее рассказанной истории (2 Цар. 8 — 21). Летописец опускает истории о выживших членах семьи Саула (2 Цар. 9; см. комментарии к 1 Пар. 10:6), о факте прелюбодеяния Давида (большая часть 2 Цар. 11–12) и о недобрых последствиях этого греха (большая часть 2 Цар. 13 — 21; см. комментарии к 1 Пар. 3:1–9). Остаются войны Давида, которым уделяется достаточно большое внимание. Может показаться странным, что летописец не захотел рассказать о похотливом Давиде, но о кровожадном рассказывает. Однако военные успехи Давида рассматриваются как признак его благословенности (18:6,13). Эти войны были необходимой подготовкой к периоду «покоя», когда будет построен Божий храм.

Некоторые события, предшествовавшие конфликту Давида с аммонитянами и филистимлянами, летописцем опущены, например, история о Наасе (19:2), враге Саула (1 Цар. 11), и о Голиафе (20:5), убитом Давидом (1 Цар. 17). Изображаются лишь успехи и дома, и за пределами Израиля, во взаимоотношениях с соседними народами, дружественными и враждебными. На этом фоне демонстрируются достижения Давида в 18:1 — 20:8.

18:1–13 Внешняя политика. С филистимлян, врагов Давида (см.: гл.14), начинается и заканчивается повествование в следующих трех главах (18:1, 20:4–8). В главе 18 кратко упоминаются старые враги Израиля — проживающие к востоку от реки Иордан Моав и Едом (2,12–13), — но в основном речь идет о народах, проживающих к северу от Израиля, на территории современных Сирии и Ливана. Почти все они были врагами, лишь один (город Хамаф, как и Тир в 14:1) был дружественным по отношению к Давиду. Ясно одно — престиж Давида растет и его потомки будут наслаждаться миром, во время которого Соломон построит Храм. Как враги, так и друзья Давида делают свой вклад в сбор тех ценностей, которые будут дарами Давида, предназначенными для строительства дома Господня (7—11). В каком–то смысле Давид не был допущен к строительству Храма Божьего, потому что был воинственным человеком (22:8—9), но этот факт совсем не означает Божьего неодобрения. Так, Авессу можно было похвалить за победу над идумеянами (в противоположность 2 Цар. 8:13), но дарована она была Богом явно Давиду (12—13).

18:14–17 Внутренняя политика. Здесь следует перечисление «правящей элиты» Давида, как и во 2 Книге Царств 8:15—18. В предыдущих главах летописец упоминает семью Давида в Иерусалиме (14:1—7). Хелефеи и Фелефеи были иноземными воинами с Крита и Филистии, образовавшими отряд личной охраны Давида.

19:1 — 20:3 Кампании против аммонитян. Аммонитяне были еще одним народом, жившим к востоку от реки Иордан (см. комментарии к 18:2,12—13). Единственным намеком на дружбу между Давидом и Наасом (19:2) является вражда между Наасом и Саулом (1 Цар. 11), о которой рассказывалось еще до того, как на сцене появился Давид. Мнение аммонитян о Давиде (19:3) показывает, что, независимо от того, враждовали с ним соседние народы или дружили, он являлся силой, с которой приходилось считаться. Когда начинается война, сирийское войско, о котором уже говорилось в 18:5, также вовлекается в конфликт. Братья Иоав и Авесса, племянники Давида (2:13—17), были и братьями по оружию, стоявшими во главе воинства Давида (что объясняет, каким образом 18:12 соотносится с подзаголовком псалма 59). Сирийское войско было разбито в двух сражениях (19:14–18; во 2 Цар. 10:18 действуют другие персонажи. См.: Введение). Сами аммонитяне также терпят поражение (20:1—3), но о прелюбодеянии Давида с Вирсавией и убийстве ее мужа ничего не говорится (2 Цар. 11:2 — 12:25). Летописец более всего стремится представить успехи Давида, а не его грехи.

20:4–8 Кампании против филистимлян. Этот подраздел темы «Израиль среди других народов», пройдя полный круг, завершается замечанием о том, что филистимляне усмирились (4; ср.: 18:1). Летописец следит за тем, чтобы даже здесь не сказать, что Давиду был дан «покой» (см. ком. к 17:10 и 2 Цар. 7:11), ибо «покой» будет привилегией Соломона. Брат Голиафов (5) — см. ком. к 2 Цар. 21:19.

21:1 — 22:19 Дом Божий

21–я глава почти полностью повторяет главу 24 из 2 Книги Царств, но глава 22 — собственное сочинение летописца. Рассказ об исчислении, которое провел Давид, и язве, которую Бог наслал на Израиль в наказание за это, во 2 Книге Царств 24 является просто частью повествования. Но для летописца очень важно то, о чем не упоминает 2 Царств: место, на котором прекратилось распространение язвы, должно было стать местом расположения будущего Храма. Вот дом Господа Бога (22:1) — это стержень всего отрывка. К этому стиху движется глава 21, и прямо от него исходит глава 22. Практически все готово для строительства Храма: первоначальная идея, подтверждение от Бога, возвращенный ковчег, запасы строительных материалов, а теперь и место. Так глава 22 вводит в повествование Соломона как будущего строителя Храма. Строительство не начнется до тех пор, пока воинственное царствование Давида не уступит место мирному царствованию Соломона. Оставшаяся часть 1 Книги Паралипоменон в основном посвящена подробностям административных планов (23:1 — 29:30).

21:1–17 Исчисление народа и наказание за него. Только раз летописец рассказывает о грехе Давида. Он изменяет своей обычной манере представлять Давида только с положительной стороны, потому что это неугодное в очах Божиих дело (7) привело (как уже говорилось выше) к установлению места для будущего Храма. Приведшее к наказанию греховное влечение Давида, согласно 2 Цар. 24:1, было Божьим попущением из–за какого–то ранее совершенного народом греха. Видимо, в соответствии с принципом, изложенным в послании Иакова 1:13, летописец неожиданно упоминает сатану (1). Он единственный, как и в Книге Иова 2:3, кто действительно является причиной многих несчастий, хотя только по Божьему соизволению и в пределах дозволенного Богом.

Непонятно, почему нельзя было исчислять народ, так как закон разрешал это с соблюдением определенных условий (Исх. 30:11—16), и исчисления дали название Книге Числа, а первые главы 1 Книги Паралипоменон сами содержат подобные списки. Может быть, поскольку здесь речь идет о списках воинов (5), ошибочной была мотивация Давида. Книги Паралипоменон часто подчеркивают, что реально безопасность Израиля зависела от доверия к Богу, а не от численности его войск (напр.: 2 Пар. 14:11; 16:8). В положительном свете здесь представлен не Давид, но Иоав, хотя ранее он выглядел не самым приятным персонажем (3 Цар. 2:5—6). Он выполняет поручение неохотно и заканчивает исчисление на Левин и Вениамине, вероятно, на основании указаний в Книге Числа 1:47–50 (оба колена рассматривались как хранители скинии, которая находилась на территории Вениамина, 16:39). Итоговые цифры отличаются от тех, что представлены во 2 Цар. 24:9 (см.: Введение).

Ангел Господень с мечом являлся также Валааму (Чис. 22:31) и Иисусу Навину (Нав. 5:13—15), и здесь, как и там, место, на котором он появился, считается святым. Но теперь это Ангел истребляющий (12). Когда Давид увидел его, он следовал на север, возможно, в Гаваон, чтобы принести жертвы покаяния (см.: ст. 29–30). Перевод стиха 17 в NEB делает слова Давида еще более резкими: «а я пастырь» (вместо я сделал зло).

21:18–21 Место, где прекратилась язва. Орна был одним из иевусеев, первоначальных обитателей Иерусалима (см.: 11:4—5), но он явно узнал Ангела Господня и помазанного Богом царя (21:20—21). Зная, что слава Господа не уменьшается такими событиями, Давид был счастлив просить разрешения гумно язычника использовать в качестве места для жертвенника и Храма.

Цена, предложенная здесь (21:25), могла быть платой за все место для будущего Храма, поскольку она намного меньше указанной в 2 Книге Царств 24:24, которая была, вероятно, ценой лишь за место для жертвенника. Господь точно так же подтвердил правомерность этой сделки ниспосланным на жертвенник огнем с небес (21:26), как Ангел Господень подтвердил призыв Гедеона (Суд. 6:20—24). Еще более значительной параллелью может послужить огонь, который сошел на жертвенник в только что установленной скинии (Лев. 9:24), а также тот, который сошел по завершении строительства Храма (2 Пар. 7:1). «Ответ» Господа (21:26,28) проясняет Его план благословения Божьего народа. Здесь должен быть и дом Господа Бога, т. е. место для ковчега, представляющего Божью милость, и жертвенник, представляющий собой ответ народа на милость Божью (22:1). Как и в случае с Иовом, даже злые искушения сатаны служат для верующих великим благом (Иов. 42:12).

22:2–5 Строительные материалы для Храма. Этот отрывок, как и остальная часть книги, не имеет параллели в книгах Царств. Поскольку здесь появляется Соломон, а Давид не сходит со сцены до самого конца книги, то следующие восемь глав связывают воедино два царствования как двойное основание 400–летней монархии. В то же время в них идет речь о Храме, и снова высвечиваются две главные темы летописца — священство и царство. Давид собрал огромное количество материалов для Храма, в этих запасах можно было найти и дань от неизральских народов (см. комментарии к 21:20–21), ибо слава Божья была известна далеко за пределами Израиля. Все эти аспекты подчеркивают важность этого строительства.

22:6–19 Повеления о доме. Давид дает наставления Соломону о строительстве Храма, а затем коротко обращается ко всем князьям Израилевым (17). Глава 28 содержит речь царя к народу и заключительное слово к Соломону. Это очень напоминает процедуру передачи полномочий Моисея Иисусу Навину. Повеление будь тверд и мужествен (13; Нав. 1:9) — точное повторение слов Господа, обращенных к Моисею, который вел Божий народ через трудности и испытания, сделавшие его единой нацией, а Иисус Навин должен был ввести их в землю покоя (Нав. 1:12—15). Также и Давиду пришлось вести «большие войны» (8; см.: 28:3), но его не винят за это, в то время как Соломон будет человеком мирным (9), и это просто констатация факта (см. комментарии к 18:13). По правде говоря, человек мирный в NIV не совсем верно передает суть. В стихе 9 следует придерживаться версии RV: он будет «человек покоя». Речь идет о покое как об отдыхе от всех врагов, хотя после его вступления на престол Бог даст Израилю также и «мир» (salom, как и имя Соломона) и «успокоение» (родственное слово используется в Нав. 11:23, 14:15; Втор. 12:10). Кровь, пролитая Давидом в сражениях, возможно, действительно сделала невозможным, с ритуальной точки зрения, его участие в строительстве Храма (86), но ему выпало приготовить для строительства дома Господня (14) не только строительные материалы, но и, как результат всех его военных успехов, время, свободное от войны. Соломону же будет предоставлено построить святилище Господу Богу (19). Связь между двумя царствованиями обозначена в обращении Давида ко всем князьям Израилевым в стихах 17—19.

23:1 — 27:34 Устройство Храма и царства

Эти главы обескураживают, поскольку на первый взгляд кажутся скучными именными списками, сходными с теми, что мы видели в главах 1 — 9, но при более внимательном чтении в этих списках обнаруживаются разногласия. Это фактически списки семей колена Левия с дополнительной информацией, в которой оговаривается участие левитов в храмовом служении. Большая часть этого раздела, похоже, относится к периоду, не связанному с царствованием Давида, а кое–что даже ко времени самого летописца. Однако все эти установления воспринимаются как «Давидовы» точно так, как весь ветхозаветный закон мы относим к Моисею, а всю ветхозаветную мудрость — к Соломону. Как Давид подготовил материалы для строительства Храма, так и Израиль был народом, подготовленным для служения Богу.

23:1—6 Собрание князей и старейшин. Стих 1 должен быть принят как заглавие для всех последующих глав 1 Книги Паралипоменон (но не в том смысле, о котором говорится в 29:22). Оставшиеся семь глав, обрамленные этим стихом и 29:28, блестяще завершают повествование о царствовании Давида. В Ветхом Завете слова состаревшись и насытившись жизнию используются по отношению к великим мужам, таким, как Авраам и Иов, которые заслужили эту большую честь. Летописец опускает грехи и неприятности в жизни Давида, обыкновенного человека, потому что они могут исказить официальный портрет Давида–царя. Создается впечатление, что было два собрания, как и две «коронации».

Разделение колена Левия на священников и левитов (2) поясняется чуть позже в этой же главе, в то время как подразделение левитов на четыре группы (4–5) становится предметом внимания в данной и в последующих четырех главах. Возрастные ограничения для левитов, приступающих к служению, указанные здесь (30 лет, ст. 3, а в других случаях двадцать, ст. 24, 27), свидетельствуют о том, что этот отрывок (как и многое в первых главах книги) представляет собой мозаичную картину жизни Израиля, составленную в разные периоды.

23:7 — 24:31 Служители в святилище. Фамильные списки левитов (23:7–23; 24:20—31) обрамляют два фрагмента, где дано описание обязанностей левитов (23:24–32) и распределение священников (24:1–19).

Три сына Левия возглавляют первый список (23:7–23); 23:6, используется, вероятно, как заглавие для всего этого отрывка. Гирсоняне в 23:7 могут быть более поздним поколением, чем те, что упомянуты в 6:17, также и люди, перечисленные в 23:9а, могут относиться к другому времени. Автор стремится уточнить обязанности священников и отделить их от остальных в колене Левия (23:13).

Обязанности остальных членов колена Левия представлены достаточно подробно в 23:24–32. Конечно, кое в чем они изменились, поскольку переносная скиния заменена постоянным святилищем (23:25—26), и это, по–видимому, касается всех левитов вообще (т. е. всех подразделений, упомянутых в 23:4—5). Двадцать лет в ст. 24, 27 — см. ком. к 23:3.

Распределение священников (24:1 — 19) представляет собой еще одну классификацию внутри этого клана. Здесь вспоминается смерть двух старших сыновей Аарона (24:2) по причине, впрочем, не постыдной (Лев. 10:1–2). Фраза главными пред Богом (24:5), возможно, является вариантом выражения главными во святилище (союз и может означать «то есть»), а может быть, оба определения просто означают, что эти руководители были «святыми» и «выдающимися». Некоторые из двадцати четырех глав семейств священнических вновь всплывают в более позднее время, например, Иегоиарив (24:7) возникает в 1 Книге Маккавейской 2:1 (Иоарив), Гаккоц (24:10) — в книгах Ездры 2:61 и Неемии 7:63, а более известный Авия (24:1) — вЛк. 1:5.

Последний список левитов в 24:20—31 соответствует списку из 23:12—23, но уходит на одно поколение вперед. И вновь картина жизни Израиля, представленная летописцем, кажется многослойной, составленной из источников, относящихся к разным периодам.

25:1—31 Музыканты. После списков священнослужителей идет второе подразделение левитов — музыканты. Они также делятся: первое — семейства Асафа, Идифуна и Емана (1–6), а второе — двадцать четыре «череды», возглавляемые их сыновьями (7–31). Еман здесь назван прозорливцем царским (5) так же, как Асаф и Идифун названы подобным же образом в других местах Писания (2 Пар. 29:30; 35:15). Совершенно очевидной кажется здесь связь между пророчеством и музыкальным служением, хотя слово провещавать в стихе 1, использованное в качестве «пророчествовать», указывает, что в библейские времена (ср.: 1 Кор. 14:26–33) речь или песня могли быть богодухновенными и без экстатических состояний.

За первыми пятью именами сыновей Емана (4) следуют остальные девять имен необычной формы, на еврейском языке звучащие как названия псалмов: Ханания, Ханани = «Будь милостив ко мне, Господь, будь милостив» и т. д. Возможно, Еман назвал своих сыновей в честь своих любимых псалмов.

Череда музыкантов, как и череда священников в 24:7—18, состоит из двадцати четырех имен. Полный список в каждом случае (ср.: 24:31, 26:13) характеризует уверенность летописца в том, что Бог хочет свести всех своих людей воедино.

26:1–19 Привратники. Эти списки скрепляются стихами 1—3, 9—11 и 19. Из трех великих семей Левия (6:1) здесь представлены только сыновья Каафовы (1, Корей — сын Каафа, согласно 6:22) и сыновья Мерари (10). Асаф из стиха 1 — это не знаменитый Асаф из 25:1, сын Гирсона (6:39–43), а Евиасаф из 9:19. Там, где можно было бы предполагать список привратников из рода Гирсона, мы находим семью Овед–Едома (4–8). В родословной Левия нет таких неясных мест, но если речь идет об одном и том же человеке, то это может быть тот самый левит, который упоминается в 15:18, и тогда понятно его присутствие в списке, как и особое благословение в стихе 5 и 13:14 (см. комментарии к 15:17–25).

Хотя представители семьи Овед–Едома могли быть привратниками во времена Давида, задолго до того как был построен Храм (15:17—18), его имя фигурирует здесь (15), после того как был построен Храм, а значит, во времена не раньше Соломоновых; в то же время в 9:17–32 (где перечисляются обязанности привратников) приведены некоторые имена живших даже четыре столетия спустя, после восстановления Храма. Все это относится к манере летописца сводить воедино информацию из разных веков, чтобы сделать объемной картину жизни и поклонения Божьего народа. Репутация одного привратника как умного советника.( 14) и упоминание о притворе (?), где несли службу привратники, свидетельствует о правдоподобии и точности в мельчайших деталях, из которых искусно соткано целое.

26:20 — 27:34 Другие служители. Четыре подразделения левитов в 23:4—5 указаны в соответствии с их численностью. Порядок представления конкретных списков иной, он идет от центра наружу: сначала священнослужители, затем музыканты, затем привратники и теперь наконец различные служители, причем некоторые из них были определены на служение вне храма — «на внешнее служение у Израильтян» (26:29). По всей территории страны они выполняли как мирские, так и религиозные обязанности (26:30,32). Списки в главе 27 включают в себя не только представителей колена Левия.

Отрывок 26:20—32 касается служителей, отвечавших за сокровищницы, или склады (20; то же слово .и в 27:25). Одни (26:21—22) смотрели за сокровищами дома Господня, как в 9:28–32, а другие (26:24–28) — за такими ценностями, как добыча, захваченная на войне. Была и категория служителей для исполнения судебной власти (26:29) или работы в финансовой сфере (если в 26:30,32 имеются в виду религиозные или государственные пошлины). И здесь общая картина создается соединением фрагментов из разных периодов: обширные земли, представленные в 26:30–32, относятся к раннему периоду монархии; участие левитов в управлении страной отмечено только в более поздние времена (2 Пар. 19:8—11). Как израильская история может быть осознана только в целостном восприятии, так и ее персонажи могут быть поняты только тогда, когда мы объединяем всех ее значительных людей, даже Саула (26:28).

Переход в 26:29–32 от религиозной к светской сфере обращает нас к тому, что не относится к левитам, а именно к списку воинов (27:1 — 15). Это тоже Израиль во всей его полноте. Военачальники, а именно двенадцать из храбрых Давида в 11:10–31, как лучший пример руководства, которое может предложить нам история, и приведенная статистика, возможно, призваны показать желаемый идеал — двенадцать частей, каждая из которых состоит из двадцати четырех «тысяч», что напоминает о двадцати четырех чередах священников и особенно двадцати четырех чередах по двенадцати музыкантов в каждой (24:7–18; 25:6–31). Хотя Асаил умер до того, как Давид воцарился над всем Израилем, его имя стоит во главе отделения (27:7; 2 Цар. 2:18–23), тогда как сама организация войска более соответствует временам Соломона.

В отрывке 27:16–24 поименованы служители, очевидно, включенные в исчисление 27:23—24. Здесь упомянуты двенадцать «колен», если Манассию принять за отдельное колено, но это необычный список, и мы можем только догадываться, почему отсутствуют Гад и Асир, а Аарон присутствует. Исчисление, вероятно, является повторением списка, представленного в 21:1—8, содержание которого не противоречит, как предполагают некоторые, содержанию данного списка.

Отрывок 27:25—31 является еще одним списком двенадцати, на этот раз царских управляющих — начальников в различных отраслях хозяйства. И опять летописец с готовностью включает в свой список неизраильтян, которые были также вовлечены в служение Богу Израилеву (Овил Исмаильтянин и Иазиз Агаритянин, 27:30–31).

И наконец среди личных советников Давида (27:32–34) есть такие, кого мы не можем идентифицировать, например, Ионафан, дядя Давидов, и другие родственники, указанные в различных местах (18:14–17; 2 Цар. 15 — 17). Известные имена и искусное построение этих списков вновь напоминают нам, что мы видим идеализированную картину Божьего народа. В частности, главы 23 — 27 представляют Иерусалимский храм и царство Израильское такими, какими хотел бы их видеть и передать последующим поколениям избранный Богом царь Давид.

28:1 — 29:30 Порядок престолонаследия

Эти две последние главы возвращают нас к стиху 1 главы 23 («Давид… воцарил над Израилем сына своего, Соломона»), который может послужить заглавием ко всему этому разделу (23:1 — 29:30), завершающему 1 Книгу Паралипоменон. «Собрание» израильских начальников, представленное в 23:2 и 28:1, предваряет второе, более многочисленное и официальное собрание, во время которого и была осуществлена процедура воцарения Соломона (29:22–24). Мы также оглядываемся назад, на главу 22, ибо то, что здесь было сказано публично Соломону и о Соломоне, там было сказано Давидом в личной беседе с сыном. Автор подчеркивает тот факт, что Давид, во многом идеальный царь Израиля, готов сойти со сцены, а Божьему народу, всем последующим поколениям его необходимо сохранить эти идеалы, когда Давида уже не будет. Его напутственные советы Соломону и Израилю, таким образом, нацелены на будущее.

28:1—10 Повеления Божьи. Официальность этой публичной речи контрастирует с тем, как звучали слова Давида раньше, в главе 22, но содержание в обоих случаях сходно. Эта речь Давида напоминает также слова Моисея, который в напутствии Иисусу Навину «пред очами всех Израильтян сказал ему: будь тверд и мужествен» (Втор. 31:7; ср.: ст. 8, 10, 20).

Хотя интерес летописца в основном направлен на дом покоя для ковчега завета Господня (2), для него еще важнее Божьи милостивые планы для Его народа (выражением которых этот ковчег является). В соответствии с этими планами Давид является воинственным человеком, а Соломон — мирным (3; 22:9). Господь избрал именно этих отца и сына из всего Израиля воссесть на престоле и построить Храм (4—6). Обетование вечного царства в каком–то смысле — безусловное обетование (17:12–14), но, с другой стороны, оно основывается на человеческом послушании (7). Важнейшая часть «наследства», которое Давид оставляет своим потомкам, это принцип, установленный в стихе 9: Если будешь искать Его, то найдешь Его; а если оставишь Его, Он оставит тебя навсегда. Это классическое выражение доктрины «немедленного воздаяния», которая часто будет повторяться в книгах Паралипоменон.

28:11–21 Планы строительства Храма. Все, что сказал Давид в стихах 1—10, подчеркивает инициативу и действия Бога. Теперь все это нужно реализовать через деятельность Соломона. Это также напоминает, как Бог, повелев Моисею изготовить первую скинию, показал ему, как ее сделать. Чертежи (11) — то же еврейское слово, что и в Книге Исход 25:9,40 — образец — и в это понятие входят не только предметы, но и люди, участвующие в служении в Божьем доме (13). Таким образом, Божий план, предусмотренный для Моисея, обновлен здесь в Давиде (19) и далее в Соломоне (20–21). Бог ожидал от Соломона активного сотрудничества, и Соломон не посчитал Божьи планы утомительными или невыполнимыми. Стих 20 еще ближе, чем стихи 8 и 10, к призыву, прозвучавшему в книгах Второзакония 31:6–8 и Иисуса Навина 1:5—7, а также повторяющемуся в Послании к Евреям 13:5—6.

29:1–9 Призыв к верности. Давид уже говорил своему народу о необходимости послушания Богу (28:8), теперь он призывает людей от всего сердца жертвовать на строительство Храма. Он подал им пример (2–5а), и они ответили на его призыв (56—9). Количество собранного, упомянутое здесь, огромно (см.: Введение), оно показывает такую же щедрость, какая была проявлена и при строительстве скинии (Исх. 35:20 — 36:7). К подобной щедрости призывали и пророки в дни второго Храма, незадолго до времени летописца (Агг. 1:3—4; Мал. 3:8—10), и новозаветная Церковь, когда строился новый тип «Храма» (1 Кор. 3:16; 2 Кор. 8–9; Деян. 11:27–30). Для первых читателей Книги Паралипоменон этот сбор стал еще более реальным благодаря употреблению слова драхма (7), монеты, известной в их время, а не во времена Давида. Летописец, не будучи человеком холодного ума, как его воспринимают некоторые, отмечает здесь, как и в других местах, радость, щедрость и сердечность, которую вызвал в людях своим призывом Давид (9).

29:10—20 Великое благодарение. Современники летописца, возможно, и не надеялись пережить что–либо подобное, но автор хотел подчеркнуть основной принцип: Бог реален во все века (10, 18), Ему принадлежит все сущее (11, 14). Поэтому естественно, что от Бога исходит все это множество (16) и все, что видит любое поколение, когда начинает вспоминать дарованные ему благословения. Эта истина опять пробуждает в людях радость и щедрость (17, 19).

Многие слова этой памятной молитвы Божий народ сделал с тех пор собственной молитвой. Даже торжественные слова стиха 15, как ни странно, вызывают уверенность: золотой век Давида, как и многие другие века, уже прошел, но, как в любые времена, его надеждой («постоянством», RSV) был только Господь Давида, Который верен всегда.

29:21—30 Воцарение Соломона. На другой после сего день, в день празднования и принесения жертв (отдающие Богу от Него и получают!) произошло официальное воцарение Соломона. Это его второе возведение на престол (22); предполагается, что читатели знают о первом, организованном второпях, чтобы упредить захват престола его старшим братом (3 Цар. 1). Поскольку летописец полагает, что эта история всем известна, он совершенно осознанно представляет несколько иную картину жизни своих двух главных героев: оппозиция, которую Соломону пришлось подавить, прежде чем весь Израиль повиновался ему (23), и все страдания, через которые пришлось пройти Давиду, прежде чем он умер в доброй старости (28), автором опущены, потому что в книгах Паралипоменон оба этих великих мужа призваны представить идеальный образ царствования. Великолепие Соломона ставит его в один ряд с его великим отцом, а за ними пребывает вечное Царство Бога (28:5; 29:11). Престол и царство неколебимы, потому что они принадлежат Богу (23).

Давид был превознесен как величайший из царей Израиля, и его царствование стало символом золотого века. Летописец особо подчеркивает это (1 Пар. 10 — 29). Поэтому теперь, когда великий царь ушел, а после него воцарился его сын Соломон, для всего Божьего народа, которому не выпало чести жить под его правлением, особый интерес представляет то, что будет дальше.

В 1 — 9 главах 2 Паралипоменон нам следует особо отметить два момента. Там, где два царствования похожи друг на друга, мы видим осуществление Давидовых принципов, которым должны следовать не только Соломон, но и все остальные, кому небезразличны судьбы Божьего народа. Там, где эти царствования отличаются друг от друга, это происходит не из–за неспособности Соломона (летописец не допускает подобной мысли), но потому, что в этой области достижения Давида были невелики. Сын завершает то, чего не сделал отец, и становится, по Божьему замыслу, второй половиной идеального царя. Золотой век охватывает оба периода царствования. Более того, он включает строительство Храма, запрещенное Давиду как воинственному человеку, но доверенное Соломону как человеку мирному.

1:1 — 2:18 Царствование Соломона

Бог действовал через Соломона, как действовал и через Давида (1:1). Оба царствования объединяются, чтобы представить контур того, как Бог управляет Своим народом. Однако слова «человек покоя» не означают пассивности веры Соломона, такой, когда полагают, что Бог Сам все сделает. Напротив, эти первые главы показывают очень активные взаимоотношения Соломона с Богом, со своим народом и с окружающими его народами и особенно его энтузиазм в строительстве Храма.

1:1—6 Соломон ищет Господа. С самого начала мы видим, что наряду с Давидом летописец намерен представить Соломона как образцового царя, поэтому все неприятности, которые окружали воцарение Соломона (3 Цар. 2), опущены (1). Весь Израиль (2) объединяется вокруг нового царя так же, как объединялся вокруг прежнего (1 Пар. 11–12). Мы видим Соломона, который иллюстрирует Божье правление над Своим народом, и Соломона, который ищет Господа (5) так же, как должен искать Его каждый верующий. Ковчег, представлявший Божью милость, и жертвенник, представлявший ответ людей на Божью милость, находились в разных местах (1 Пар. 15:1–3; 16:37–40), а поэтому летописец намеренно упоминает только жертвоприношения, которые принес Соломон (в противоположность 3 Цар. 3:15). Он также напоминает нам, что эти скиния и жертвенник были сделаны Веселиилом во времена Моисея, и Соломону предстояло заменить их (см.: 4:1—11а).

1:7–13 Соломон просит благословения. В видении Соломона совершенно отчетливо предстает модель милости/веры. В ответ на Божье предложение Соломон приносит образцовое благодарение, в котором учитывается природа Бога (что Он сделал, что обещал сделать и что может дать только Он, ст. 8—10), его собственная недостаточность и нужды его народа. Ответ Бога (11 — 12) предвосхищает слова Иисуса в Мф. 6:33 о том, что мы должны искать Царства Божьего и правды Его.

1:14–17 Соломон процветает. О дипломатических и торговых отношениях Соломона с другими странами мы читаем в книгах Царств, ближе к концу его царствования (3 Цар. 10:26–29), а здесь о них упоминается в самом начале как о важном элементе периода установления его власти, предшествующем его главному делу — строительству Храма. Эти отношения также характеризуют царствование Соломона как «покойное», поскольку в его стране вражда сменилась торговлей, а война миром. Этот контраст с царствованием Давида помогает воспринимать Соломона, наряду с его отцом, как другую сторону образа идеального царя.

2:1—18 Соломон готовится строить Храм. Теперь предстоит строительство Храма и дворца Соломона, но, опуская подробности второго (3 Цар. 7:1–12), летописец концентрирует все свое внимание на первом. Автор также опускает замечание 3 Цар. 5:3–5, поскольку он уже объяснил причины, по которым Давид не мог построить Храм (1 Пар. 17; 22:7—10; 28:2–3). Между двумя замечаниями о работниках, которых мобилизовал Соломон, располагаются два письма, которыми обменялись Соломон и Хирам из Тира. Строительство, в котором просят помочь Хирама, представляет собой нечто новое, грандиозное, но то, для чего все затевается, совсем не ново для древней религии Израиля. Соблюдаются старые ритуалы (4; ср.: Исх. 30:7–8; 40:23; Чис. 28 — 29), используются те же материалы, что раньше (7; ср.: Исх. 35:35), есть даже двойник первоначального мастера Аголиава (13—14, ср.: Исх. 35:34). (Подробности в ст. 10,14,18 отличаются от параллелей в 3 Цар. 5:11,13; 7:14; летописец, по–видимому, действительно использует различные источники. По вопросу о том, использовал ли Соломон принудительный труд раньше, см. комментарии к 3 Цар. 5:13—18.)

Ярко характеризует летописца то, что он приводит слова Хирама в стихах 11–12. Как и слова царицы Савской в 9:8, они показывают, что внешний мир признавал присутствие и благоволение Божье к Израилю, когда он управлялся Богом избранным царем.

3:1 — 5:14 Строительство Храма

Согласно книгам Паралипоменон, Соломона будут помнить прежде всего как строителя Храма (а не по каким–либо другим делам, о которых говорится в книгах Царств). Поскольку рассказ о деятельности Соломона здесь сокращен, то и разговор о строительстве Храма также значительно короче, чем долгое повествование о нем в 3 Цар.6 — 7, ибо летописец полагает, что его читатели об этом уже осведомлены. Целью этого строительного проекта было создание достойного обрамления, в котором Божья слава и Его присутствие могли быть познаны Его народом. И весь этот отрывок логически подводит к 5:13–14, как бы утверждая: «Когда Соломон сделал это, и это, и это, тогда появилась слава».

3:1–17 Строительство. Выбранное место (1) полно значения. Там Давид видел и гнев, и милость Божью (1 Пар. 21:16), как и Авраам задолго до Давида (Быт. 22:14, «На горе Иеговы усмотрится», т. е. «Он будет виден»; Быт. 22:2 второе из двух упоминаний горы Мориа в Библии). И там же, много времени спустя, Симеон будет держать на руках младенца Иисуса и скажет: «Ибо видели очи мои спасение Твое» (Лк. 2:30).

Короткое повествование о здании, в котором Бог собирался явить Свою славу (см. последний стих этого отрывка, 5:14), естественно начинается с упоминания о входе (4). Он мог представлять собой башню, высота которой была в шесть раз больше ширины (как в RSV), но, скорее всего, обе цифры должны быть двадцать, как в NIV. Притвор вел в святилище (5–7), а затем в святая святых (8), где находились херувимы (10—13). Количество и качество украшений также указаны. Золото Парваимское (6) было из мест, теперь не известных, но, по всей видимости, оно высоко ценилось как чистое золото и лучшее золото (4—5). Шестьсот талантов (8) — невероятно большая сумма, а пятьдесят сиклей (9) могут означать количество листового золота, использованного для позолоты головок гвоздей (гвозди, полностью сделанные из золота, непрактичны!). В скинии Моисея между святилищем и святая святых была завеса (Исх. 26:31–33), Соломон следует тому же образцу, но его вариант отличается в некоторых деталях. И наконец упоминаются два независимо стоящих вне здания столба, которые называются Иахин и Воаз (\5-\7).

4:1–11а Убранство. Храмовые принадлежности. И здесь основной упор делается на принципах. И в скинии, и в Храме имелась завеса, отделяющая святилище, должен был быть и жертвенник (1). Старый жертвенник был площадью в 5 локтей и 3 локтя в высоту (Исх. 38:1–2), а новый — площадью в 20 локтей и 10 локтей в высоту.

Жертвенник был главным объектом, который был заметен каждому, кто выходил из здания. Затем появлялось «море» (2—5), стоящее чуть в стороне (10), затем десять омывальниц (6), затем, если повернуться назад, чтобы заглянуть внутрь святилища, — десять светильников (7) и десять столов (8). В скинии было только по одному из всех этих предметов, об этом летописец говорит в других местах (2 Пар. 13:11); отсюда и еврейское предание, что в Храме наряду с десятью новыми имелось и по одному из первоначальных предметов.

4:116—22 Итог работы. Этот отрывок следует за содержанием 3 Цар. 7:39—50 во всех его подробностях. Здесь указаны предметы, ранее не упомянутые, а также сказано об огромном количестве меди и золота, которые пошли в работу (18). Большое внимание уделяется сотрудничеству Соломона и Хирама–Авия. Каждый из них в каком–то смысле изготовил все вещи сии (18), также, как Веселиил и Моисей в свое время были равно ответственны за изготовление скинии (Исх. 38: 22–23).

5:1–14 Все приходят в Храм. Соломон завершил работу, и только теперь, когда Храм был окончательно построен, в него внесли пожертвования Давида (1). Инициатива же принадлежала Богу: и величайшей ценностью этого места станет установленный здесь ковчег — символ Божьего милосердия, Его присутствия и завета (2—10). Время освящения Храма выбрано правильно — седьмой месяц (3), т. е. Праздник кущей, когда «собрались к царю все Израильтяне», чтобы прославить Бога, Который верен в Своих обетованиях. Старая скиния теперь перенесена в новый Храм (5), и это свидетельствует о том, что Храм — это новое воплощение первоначальных принципов. И они там до сего дня (9), возможно, означает «с того дня» (поскольку ко времени летописца ковчег исчез), но духовные принципы остались. В Послании к Евреям 8 — 9 говорится об их непреходящем значении и в новозаветное время.

Почти весь этот отрывок взят из 3 Книги Царств 8:1–11, и добавлены стихи 11—13, чтобы связать эти церемонии с церемонией Давида, когда он перевез ковчег в Иерусалим (1 Пар. 15 — 16). Постоянно повторяется слово все, утверждая мысль, что в идеальном Израиле все будут объединены вокруг этих принципов (3) и среди них будет сияние Божьей славы как и тогда, когда были завершены и Храм (ст. 11—13), и скиния (Исх. 40:34—35).

6:1 — 7:22 Церемония освящения Храма

Эти главы, как и 5–я глава, повторяют содержание 3 Цар.8 — 9. События, которые в них описываются, интересуют летописца даже больше, чем Храм как здание. Две трети всего повествования об этих событиях занимает молитва Соломона и ответ Бога на эту молитву. С одной стороны, Соломон следует принципам, установленным Давидом. Божий народ находит благословение, когда объединяется вокруг Богом избранного правителя (6:3; 1 Пар. 16:2). Но он также делает то, чего Давид не мог сделать. Ибо если Давид боролся за упрочение своего царства, захватил Иерусалим и перевез туда ковчег, то власть Соломона концентрируется на постоянном присутствии ковчега в его постоянном доме.

6:1–11 Освящение начинается. Труд Соломона был явно одобрен Богом, поскольку Божья слава заполнила Храм (5:13—14). Упомянув об этом (1—2), Соломон произносит речь к народу (4—11), которая затем переходит в долгую молитву (14—42). Темнота в святая святых, где не было окон, символизировала тот факт, что Бога видеть невозможно (1; ср.: Исх. 20:21). А ковчег, символ Божьего присутствия в Храме (2,11), показывает, что, хотя Бог и обитает в небесах, для тех, кто молится Ему, Он всегда присутствует на земле (весь отрывок 14–42).

У Соломона не было других благословений, которые он мог принести своему народу, кроме благословения провозглашать величие Бога. Это Бог исполняет Свои обетования, в частности, данные Давиду (4). Избрание Богом этого города и этого царя является Его заветом наряду с заветом, заключенным с Моисеем во времена исхода (5—6, редкая ссылка; очень часто, когда летописец может обратиться к исходу, он этого не делает — тот завет для него был поглощен этим, как и скиния Храмом). Бог как планировал, так и выполнил последовательное воцарение Давида и Соломона (7–10). Поэтому неудивительно, что средоточием этого века является ковчег, как и во времена Моисея (11).

6:12—21 Молитва перед вступлением в Храм. Начало молитвы Соломона заполнено восхвалением несравненного Бога (14); в обращении к Нему повторяется многое, что было сказано о Нем в предыдущем отрывке. Соломон прибавляет, что Бог требует повиновения Себе (16), и поясняет, как он, Соломон, в полном соответствии с его представлением о Божьих устах и руках (4,15) понимает тот факт, что Бог обитает с человеками на земле (18). Теперь мы слышим о Божьих глазах и ушах, которые всегда отверсты для молитв Его народа (19–21). Это объясняет, почему главной целью Храма является установление ковчега (Божьи обетования о милости, 11) и принесение Ему курений (которые символизируют молитвы, возносящиеся к небу; ср. ст. 18–21 с 2:6).

6:21—42 Ходатайственная молитва. Эту важную молитву Соломон со своей Богом данной мудростью вознес за весь Божий народ в целом, охватив в ней множество ситуаций, как имевших место, так и возможных. Как и почти все содержание глав 6 — 7, эта молитва также взята из 3 Царств. Она прекрасно отвечает потребностям более поздних поколений, например, поколения летописца, при жизни которого ситуация, упомянутая Соломоном как возможная, стала реальной. Это молитва о молитве. Соломон молится, чтобы Израиль стал народом, который не будет пассивно принимать благословения, но сам будет активно молиться о них. Храм и ковчег будут напоминать всем последующим поколениям об этой необходимости личной «практики Божьего присутствия». Каждый должен научиться молиться на месте сем, не обязательно физически присутствуя рядом с ним, но всегда в своем сердце и разуме сосредоточиваясь на значении Храма.

Семь перечисленных ситуаций можно определить как отправление правосудия (22–23), поражение на войне (24–25), засуха (26—27), различного рода напасти (28—31), поиски Бога неизраильтянами (32–33), война за «правое дело» (34–35) и плен как следствие грехов народа (36–39). Некоторые из ситуаций исходят из конкретных географических и исторических особенностей Израиля, но все они имеют свои эквиваленты для Божьего народа в любой культуре, климате или веке.

7:1–10 Ответ в виде огня. Хотя о явлении Божьей славы упоминается в каждой части молитвы Соломона, это не значит, что она являлась дважды (в ст. 1 и 3 читаем об «огне и славе»), но стих 3 говорит о том, что теперь слава была и вне Храма, а не только внутри его, так что каждый мог видеть ее. Это явление подтвердило, что планы Соломона были выполнены так, как того желал Бог. Однако огонь значил нечто большее. Бог одобрял первое использование Храма в его истинном предназначении — для встречи Его с народом посредством молитвы Соломона. Отсюда и видимое знамение для Израиля, чтобы все восприняли его и запомнили; иначе выглядит личный ответ, который Соломон также получит от Бога (12—22). При других особо значимых встречах Бога с Израилем также ниспадал огонь с неба: во времена Моисея (Лев. 9:24), Давида (на том же месте, на котором теперь стоял Храм, 1 Пар. 21:26) и Илии (3 Цар. 18:38). Давид и его сын еще раз выделены как равные в Божьих планах (10).

«Праздник в седьмый месяц» (5:3) — Праздник кущей, по–видимому, отметили после этой недели, когда праздновалось освящение Храма (9).

7:11–22 Откровение. В противоположность огню, ниспосланному с небес, явившемуся хоть и кратковременно, но зримо, перед всем собранием, видение Соломону было личным, хотя и стало теперь вечным достоянием нации. Это был ответ, точный и грозный, на молитву Соломона в 6–й главе. В стихе 12 подтверждается то, что сказал Соломон о Храме в 6:1–11. В стихах 13–14 принимается вся молитва из семи частей (6:22–42) (в ней имеется в виду народ и носящий имя Божьего, и обладающий землей, а потому этот отрывок нельзя бездумно применять к нашим новозаветным временам). В стихах 15–16 подтверждается, что Божьи очи, уши и имя действительно пребывают в Храме (6:18–21,40). В стихах 17–18 подтверждается содержание 6:14–17; местоимение ты обращено только к Соломону, и если в книгах Царств рассказывается, что он все–таки грешил и престол его в конце концов опустел, то на взгляд летописца Соломон исполнил волю Божью и Израиль никогда не оставался без правителя. Но в стихах 19–22, которые подхватывают седьмое прошение Соломона (6:36–39), местоимение вы означает весь Израиль и его, Израиля, отступление от Бога, независимо от послушания или непослушания Соломона. Более того, летописец и его читатели сами видели и утрату земли, и уничтожение Храма (20), а также восстановление их, о чем молился Соломон (6:37–39). Эти заключительные строки являются также кратким изложением фундаментального закона о причинах и следствиях, который занимает большое место в учении летописца: если ты повинуешься, ты будешь процветать; если не повинуешься, будешь страдать; если ты покаешься, то получишь прощение.

8:1 — 9:31 Величие Соломона

Этот раздел во многом повторяет содержание 3 Цар. 9:10 — 10:29. Но летописец игнорирует 3 Цар. 11, ибо прегрешения Соломона и неурядицы последних лет могли исказить портрет идеального царя. Точно так же он поступал и в отношении Давида (см. ком. к 1 Пар. 29:21–30), и опять отец и сын представлены здесь как две стороны одной медали. Следует отметить, что ни один из них не выступает как отдельная личность, но оба воспринимаются в единстве с народом Израиля, который через них получает Божьи благословения (ср.: 7:10).

8:1–10 Власть Соломона. Учитывая, что содержание 3 Цар. 9:10—14 (где говорится о том, как Соломон отдал Хираму эти города) было известно читателям, а автор не пытается оспорить версию книг Царств (как полагают некоторые), то напрашивается самое простое объяснение стихов 1—2: Хирам возвратил эти города Соломону. Из текста книг Царств понятно, что Хираму эти города не понравились, а из данного отрывка ясно, что Соломон признал необходимость их обновления.

Эти стихи открывают ту часть повествования, в которой показана власть Соломона, направленная на улучшение благосостояния народа. В стихах 3–4 (где отмечена единственная военная кампания в царствование «мирного человека»), показано установление границ далеко на севере, а на расширение владений Соломона уже был намек в 7:8 (развитие порта на Красном море — крайний юг [ст. 17—18] — может служить дополнительным штрихом к рассказу об этой деятельности царя). Места, упомянутые в стихах 4—6, показывают хорошо вооруженную страну, способную защитить и обеспечить себя. Использование оставшихся хананеев для принудительного труда противопоставлено свободе и независимости истинных израильтян (7–10). Божий народ благословен под управлением такого сильного царя.

8:11—16 Поклонение Соломона. Этот фрагмент более полно, чем 3 Цар. 9:25, описывает все дело Соломоново для дома Господня (16). Стих 16 указывает на завершение того, о чем говорилось в 2:1, и является заключением основной части (состоящей почти из семи глав) истории Соломона как строителя Храма. Дочь фараонова упомянута здесь из–за опасности, которую она могла навлечь на себя слишком близким сооседством со «святым» Храмом, ибо «все, что связано с ковчегом, свято» (так точнее, чем ибо свят он, так как вошел в него ковчег Господень, ст. 11). Опасность приближения к святым предметам ярко представлена во времена Давида историей, которая произошла с Озой (1 Пар. 13). Автор не поясняет, в чем заключалась проблема дочери фараоновой, в том ли, что она была язычницей или просто женщиной, или же (как Оза) человеком, не имеющим необходимых полномочий. Все это относится не столько к ней, сколько к самому Храму. Однако Соломон, хотя он и не был священником, имел право на самые разнообразные действия в святом Храме (12—15). Он ссылается на повеления Моисея (13) и постановления Давида (14), но упоминание этих великих имен указывает лишь на то, что его собственные повеления классифицируются наравне с их повелениями. Все, что установил Соломон в поклонении Богу, воспринимается как образец для всего народа.

8:17 — 9:12 Слава Соломона. Ецион–Гавер (8:17) определенно указывает на масштаб влияния Соломона (см. комментарии к 8:3—4). Этот порт был одним из поставщиков величайших богатств Соломона (Офир, как и Парваим в 3:6, теперь неизвестен, но его золото было весьма знаменитым в те времена). В 8:17—18 нам напоминают о положении Соломона среди окружавших его народов, таких, как Едом и Тир. Визит царицы Савской также мог быть продиктован торговыми интересами, поскольку Соломон контролировал торговые пути из многих стран. Но автор в качестве причины ее посещения указывает славу Соломона (9:1), в частности славу, которая повествует о делах его и о мудрости его (9:5). В тексте есть блистательная хвалебная речь царицы в адрес Соломона, в которой превозносится не Соломон, но его Господь, Который сделал Соломона таким, каков он есть, и похвала в адрес народа, ради чьего блага Соломон был так возвеличен (9:8). Снова упомянут Хирам и его слуги, которые ввозили в Израиль множество ценностей, но упомянут он только для того, чтобы еще раз напомнить, что он так же, как и царица Савская, отзывался о Соломоне в самом начале этого раздела (2:11).

9:13—28 Богатства Соломона. Золото символизировало богатство царства Соломона. Теперь, когда Храм был закончен, когда царский престол и вся утварь были богато позолочены (17—20), излишки золота стали использовать для позолоты и украшения больших и малых щитов в доме из Ливанского дерева (15—16). Летописец не говорит о том, что это великолепие будет торжествовать всего лишь в течение одного поколения (см.: 12:9–11), и мы не знаем, какое конкретно здание имеется в виду (см.: 3 Цар. 7:1 — 12). Автор более озабочен тем, чтобы показать, как колоссальны были богатства Соломоновы. Перечень экзотических вещей, привозимых израильско–тирским флотом (21), становится последней точкой в рассказе об огромных богатствах царя, о его мудрости и силе (22—28). Мы не знаем, действительно ли «корабли из Фарсиса» (21, RSV) ходили в Фарсис (Испания) или они были просто торговыми судами, ходившими на дальние расстояния. Летописец опять напоминает нам (ср.: 1:15), что богатства Соломона обогатили и его народ (27).

9:29—31 Смерть Соломона. Последние стихи повествовоания о Соломоне взяты из 3 Книги Царств 11:41–43. Эти стихи выполняют три задачи. Они ведут нас прямо к концу истории, опуская значительную часть ее (а именно, моральное падение Соломона) и заканчивая, таким образом, рассказ о его царствовании на возвышенной ноте. Они ссылаются на другие источники (писания пророков) не только для подтверждения подлинности, но и для придания большей авторитетности рассказанному. Они опять связывают Соломона с его отцом, ибо Давид также удостоился почетной эпитафии (1 Пар. 29:29).

Едва успели похоронить Соломона, как его славное царство распалось. Царство разделилось вдоль старой племенной линии разлома: линия, ведущая с востока на запад, лежащая выше Иерусалима, оставляет на юге Иуду и Вениамина вместе с Симеоном (давно уже рассеянным среди Иуды) и, конечно же, тех представителей колена Левия, которые там жили. Но раскол всегда рассматривался следующим образом: колено, к которому принадлежал Давид, — с одной стороны, и остальные племена израильтян — с другой. Поэтому южная часть стала известной как «Иудея», в то время как большая часть назвала себя «Израилем» (10:16).

Это приводит к некоторым сложностям в употреблении названия «Израиль» в книгах Паралипоменон. В самом широком смысле этого слова оно используется, чтобы обозначить народ Божий как на севере, так и на юге. В политическом смысле это лишь Северное царство. Там, где этим словом называют народ, оно не обязательно несет на себе отрицательный оттенок, ибо истинные израильтяне продолжали оставаться в этой стране (11:13–17; 28:9–25; 30:11; 3 Цар. 19:18) и даже Иеровоам, первый царь Северного царства, выполнял Божью волю, восстав против Ровоама (10:15; 11:4). Но оно имеет негативный смысл, когда означает (очень часто), что система и ее правители упорствуют в своем отделении от престола Давида и Храма Соломона даже тогда, когда для этого у них больше нет оправданий (13:8—12), но еще более — тогда, когда цари, подобные Ахаву и его семье, не только отступили от идеалов Давида/Соломона, но и ввели среди Божьего народа поклонение чужим богам (23:17; 3 Цар. 16:30–33).

Однако север летописец упоминает лишь в необходимой связи с югом, ибо именно там, на юге, будет продолжена линия Давида в течение последующих 300 лет и двадцати царствований. Автор стремится показать, как идеалы Давида и Соломона принимались или отвергались их преемниками и как в результате народ испытывал благословение или наказание.

10:1–12:16 Ровоам

Безрассудство Ровоама в самом начале его царствования было настолько велико, что Господь одобрил и признал правоту восставшего против него севера (10:15; 11:4). В 3 Книге Царств 12:1–24 и 14:21–31 представлено только такое освещение данной ситуации. Но летописец добавляет информацию из другого источника и утверждает, что после первоначальной катастрофы наступил период успешного правления, а за второй катастрофой последовало покаяние и восстановление. Множество жен, взятых Ровоамом из семьи Давида (11:18—21), сами по себе не могли сделать его правителем, подобным Давиду, и автор Книги Царств прав, считая, что в основном его царствование нельзя было назвать успешным. Но повествование летописца, хотя в конце его и звучит похожее заключение (12:14), представляет собой скорее модель для остальной части книги: грех приводит к беде, покаяние — к благословениям.

10:1—19 Разделение царства. Сихем с давних пор был важным политическим и религиозным центром, а также удобным местом для церемонии воцарения на престол и сбора «всех Израильтян» (1). Первое, что привело в замешательство Ровоама (о чем читатели знают из содержания 3 Цар. 11:26—40), это сама личность Иеровоама, сына Наватова, с которым приходилось считаться (2). Вместе с ним, своим естественным вождем, племена ставят перед Ровоамом вопрос о пошлинах и принудительном труде (4). Последнее, кажется, не должно иметь никакого отношения к истинным израильтянам (8:9), но, вероятно, все же касалось их (18; 3 Цар. 5:13–14; 11:28).

Ровоам советовался как со старейшинами, так и с молодыми людьми, и неразумный совет последних одержал верх. Ровоам пошел против библейского принципа уважения старости (ср., напр.: Ис. 3:4—5); правда, и этих его советчиков нельзя было назвать очень молодыми, поскольку они выросли вместе с ним (8) и им всем было не меньше сорока (12:13). Увидев, что на уступку надеяться не приходится, Иеровоам и северные племена восстали. Сбылось пророчество Ахии (3 Цар. 11:29—39): как Бог сказал, так оно и случилось (15). Клич, призывающий к мятежу (16), — иронический перевертыш эпизода в 1 Паралипоменон 12:18. Ровоам, все еще не желая принять происшедшее, посылает (из всех своих приближенных выбрав именно его) начальника над сбором дани, чтобы заставить людей подчиниться себе, что привело к плачевным результатам (18).

11:1—23 Послушание Ровоама. Еще одна попытка объединения Израиля при помощи силы была запрещена Богом, и к чести своей Ровоам отводит свое войско (1—4). Это послушание должно быть стало причиной для последовавших благословений — программы по строительству крепостей (5—12), подъема религиозной жизни (13–17) и процветания царской семьи (18—23). Укрепленные города (6—7), по–видимому, создали линию обороны не только против Северного царства (хотя были войны у Ровоама с Иеровоамом во все дни, 12:15), но и против вторжения с юга (см. комментарии к 12:1–4). Об альтернативной религии, введенной Иеровоамом, сказано достаточно много (см.: 3 Цар. 12:25–33), чтобы был понятен общий исход богобоязненных израильтян с севера на юг. Телец, представлявший Господа (ср: Исх. 32:4), был уже достаточно плох, но козел, олицетворявший местное божество, — это было уже слишком (15). Семья Ровоама была не только многочисленной, но, по нашим представлениям, вырождающейся, поскольку была основана на близко родственных браках (18, 20). Однако здесь это рассматривается как добродетель в сравнении с распущенностью самого Соломона в этом вопросе (3 Цар. 11:1–8).

Послушание, а следовательно и благословение длилось три года (17) — совершенно недостаточно для изменения окончательного приговора: и делал он зло (12:14).

12:1–16 Последние годы Ровоама. Нетрудно в стихе 1а увидеть гордость и самоуверенность вместо смирения и доверия к Богу, что привело прямо ко греху (16), а затем и к наказанию за этот грех (2–4). Шешонк I (Сусаким), основатель двадцать второй династии египетских фараонов, объединил Египет (в противоположность тому, что сделал со своей страной Ровоам), а теперь распространял свою власть на север и восток, без сомнения, в сговоре с Иеровоамом и правителями Едома и Сирии (3 Цар. 11:14–40). Подробности его вторжения взяты не из книг Царств (3–8). Источник, которым пользовался летописец, описывает очень большое войско, даже если шестьдесят тысяч (3) прочитать как «шесть тысяч», а в записях самого Шешонка I об этой кампании перечислено более 150 захваченных городов. Иерусалим не попал в их число — так исполнилось пророчество Самея (7), а от Шешонка откупились сокровищами, взятыми из Храма и дворца (9).

Самым крупным событием в царствование Ровоама стало разделение царства (гл. 10). Летописец сообщает о нем дополнительные факты, которые сначала иллюстрируют принцип «послушание ведет к благословению» (гл. 11), а затем принцип «непослушание приводит к наказанию» и «покаяние приводит к восстановлению». В главе 12 использованы все классические термины, которые употребляет летописец в своем учении: отступили (2), вы оставили, и Я оставлю (5, см. также ст. 1), смирились (6, 7, 12), а стих 6б показывает значение истинного раскаяния — Праведен Господь, то есть «прав», а значит, «мы неправы». Основание этого учения было заложено в молитве Соломона (6:24–25) и в Божьем ответе на нее (7:14). Но факт остается фактом — несмотря на благословение (гл.11) и восстановление (гл.12), возможно, благодаря тому, что и в Иудее было нечто доброе (12; 11:13—17), и благодаря покаянию царя, Ровоам запомнился как царь, который способствовал распаду царства и делал зло (14).

13:1 — 14:1 Авия

Летописец уделяет Авии в три раза больше места, чем автор книг Царств. В книгах Царств этот царь кратко охарактеризован как нечестивый (3 Цар. 15:1—8). Естественно, что влияние матери–царицы не могло быть хорошим (15:16). Авия мог бы остаться совершенно непримечательным царем, если бы не история, которую рассказал летописец.

Война между севером и югом началась не столько из–за спора о том, кто будет управлять всей нацией, сколько из–за постепенного захвата земель друг у друга. На этот раз Иудея казалась более удачливой (4а, 19). Но Авия выглядит так, словно обречен проиграть предстоящее сражение, а соотношение сил, представленное в стихе 3, должно было показать, насколько численность войск Иеровоама превосходила число воинов Иудеи (см.: Введение). Авия воспользовался возможностью и произнес замечательную речь, в которой изложены некоторые из основных богословских принципов летописца.

Во–первых, Авия обращается ко всем Израильтянам (4). О Иеровоаме, к которому он обратился в самом начале, Авия вскоре начинает говорить в третьем лице, словно его там и нет (6, 8). Очень важна верность народа, и если люди верны Богу, они должны признать, что Он передал власть семье Давида по завету соли (5, то есть «навечно» — см.: Чис. 18:19). В предыдущем царствовании они согрешили — через восстание одной стороны и безрассудство другой. (Собрались ли вокруг Ровоама люди пустые, люди развращенные, ст. 7, и он «не устоял» против них, или же они собрались вокруг Иеровоама и «укрепились против» Ровоама, в любом случае позиция Авии остается прежней.) В тех обстоятельствах мятеж был частью Божьего плана. Но теперь все изменилось: на престоле воцарился истинный царь из династии Давида, в Храме Соломона проходят истинные богослужения, и нет никакого оправдания их замене (8–12).

На этот раз Иуда представил не только правильные богословские истины, но и правильное отношение (146, 18), поэтому летописец пропускает заключительное слово из Книги Царств (3 Цар. 15:3) и заканчивает свое повествование о царствовании Авии в позитивной тональности, указывая на Божьи благословения (19–21).

14:2 — 16:14 Аса

Повествование летописца об Асе (как и об Авии) в три раза больше, чем в книгах Царств (3 Цар. 15:9—24). Кроме того, в нем встречаются определенные сложности, которые приводят современного читателя в недоумение. Они в основном касаются дат, хотя имеют отношение и к теологии. Для удобства представленные ниже таблицы начинаются со времени разделения царства.

Повествование предлагает такие даты:

год 20 Воцарение Асы (12:13; 13:2)

год 30 Окончание десяти лет мира (14:1)

год?? Вторжение Зарая (14:9)

год 35 Церемония заключения завета (15:10)

год 55 Начало войны (15:19)

год 56 Нападение Ваасы (16:1)

год 59 Болезнь Асы (16:12)

год 61 Смерть Асы (16:13)

Проблема заключается в том, что, согласно 3 Цар. 16:6 и 8, Вааса умер в 46 году. Альтернативная таблица предполагает, что годы, упомянутые в 15:19 и 16:1, — это годы не царствования Асы, но разделенного царства:

год 20 Воцарение Асы (12:13; 13:2)

год 30 Окончание десяти лет мира (14:1)

год 35 Начало войны = вторжение Зарая (14:9 = 15:19); церемония заключения завета (15:10)

год 36 Нападение Ваасы (16:1)

год 59 Болезнь Асы (16:12)

год 61 Смерть Асы (16:13)

Здесь согласованы все данные, но есть и свои проблемы: принцип датировки (годы разделенного царства), использованный в этой таблице, опирается на единственные данные в 15:19 и 16:1, которые к тому же совершенно ясно указывают, что речь идет не о годах царства в целом, но о царствовании Асы. Проблема остается неразрешенной. Ниже мы рассмотрим другие, сходные с этим проблемы (см. комментарии к 15:11,19; 16:12 и «Примечание к хронологии» при 16:1–14).

14:2–15 Сердцевина царства. Повторив замечание из 3 Книги Царств 15:11 о том, что Аса делал доброе и угодное в очах Господа (2), летописец говорит далее о праведной жизни Асы (14:3 — 15:15), рассказ о которой основан на других источниках. Религиозные (2–5) и военные (6–8) успехи Асы демонстрируют как его послушание, так и Божье благословение, и дважды здесь употреблено классическое слово покой (6, 7; см. комментарии к 1 Пар. 22:9). Еще одним любимым словом летописца является слово взыскать (4; ср.: ст. 7), и о Господе, Которого взыскали, автор говорит как о личном Боге Асы, историческом Боге Израиля и общем Боге всей нации (2,4,7).

Войско, собранное Асой, выдерживает серьезные испытания, когда на Иудею нападает гораздо более могучая армия, численность которой кажется невероятной (см.: Введение). Перед лицом превосходящего врага Божьему народу приходится уповать лишь на Бога. Враг не определен. По этому поводу было высказано множество соображений, в том числе и о египетской армии (ср.: 16:8) под предводительством нубийского военачальника. Замечательные слова в стихе 11 показывают, что во времена тяжелых испытаний (как и в любое другое время), когда сердце царя уповает на Господа, становится совершенно очевидным, Кто одерживает победу (12–14).

15:1–19 Слово от Господа. Большая часть этой главы (15:1—15) также черпает материал не из книг Царств, а из другого источника. Сразу после чудесной победы Асы произносит свое пророчество Азария; создается впечатление, что это приводит к новым реформам, помимо тех, о которых говорилось в 14:3–5, и возрожденный ритуал включает в себя использование добычи (11). Однако, с другой стороны, стихи 1–15 могут быть и простым пояснением того, что происходило во время реформ Асы, упомянутых в 14:2—7.

Обращение Азарии, во–первых, представляет собой изложение в самых ясных выражениях учения о «воздаянии» (2). Хотя оно называется пророчеством (8), глаголы, использованные в его главной части (3—6), могут относиться как к прошлому, так и к будущему и обычно воспринимаются как взгляд в прошлое, на Книгу Судей. Это не только соответствует ситуации, но и вполне отвечает теме «воздаяния»: тогда (4), как и теперь (2), все дело в том, чтобы взыскать и повиноваться. Следует отметить, что Бог, Который говорил через Азарию, это явно Бог царя, Своего народа и их отцов (см.: 14:2–7). Естественно, церемония заключения завета в пятнадцатый год Асы (10) становится всенародной (обратите внимание на слова всей, всего, всякий, все, ст. 8—15), и речь опять идет о взыскании Господа (12, 13, 15).

Заключительные стихи, где летописец снова привлекает книги Царств (3 Цар. 15:13—15), поднимают два вопроса. Может показаться, что стих 17 противоречит 14:3, однако отрывок 14:2—8 весь посвящен Иудее, в то время как Израиль в этом стихе может означать северные территории, которые Аса завоевал позже (ср.: ст. 8). Стих 19, казалось бы, противоречит 3 Цар. 15:16 и 32, однако очевидно, что там речь шла о продолжительной «холодной войне» между Асой и Ваасой, которая не переросла в открытую войну (16:1).

16:1–14 Голос окружающего мира. Нападение Ваасы (1) явилось испытанием для Асы, и он его не выдержал. Северное царство и его северный сосед, Сирия, были враждебны друг другу большую часть этого периода, и сделка между Иудеей и Сирией была политически ловким шагом, так как Аса мог заплатить за нее (впрочем, чем?), ибо он уже имел опыт такого рода и воспользовался им (2—6). Окружающий мир сказал бы, что все было сделано правильно. Однако это стало началом конца Асы, ибо он взыскал не Господа (12). В рассказе о том, что за этим последовало (7–10), обратите внимание на появление еще одного пророка. Из слов пророка можно извлечь хороший урок: мы видим, что хитрость Асы привела, казалось бы, к хорошим результатам, но его упование на Бога могло бы привести к гораздо большим достижениям. Мы слышим повторение простой истины о доверии к Богу (являющейся основой библейского учения) с привлечением прошлых событий для подтверждения этой истины, а также утверждение о воздаянии; увы, гнев и непослушание заставили царя даже преследовать Божьего пророка. Все это вполне соответствует духу упрямства, отмеченному в стихе 126.

Примечание к хронологии. Болезнь Асы (39 год; ст. 12) можно считать относительно скорым возмездием за то, о чем сказано в 16:1 (36 год Асы; см. таблицу выше). Но это никак не объясняет проблем, поднятых таблицами по датировке, и того, что случилось в 35 году (15:19), а также почему Ананий предсказал Асе войну, а не болезнь (16:9). С другой стороны, если 16:1 означает 36 год царства (таблица 2), то на эти вопросы мы получаем ответ, и хотя проблемы остаются, но можно сказать, что причины приводят к следствиям не так быстро и не так заметно, как мы иногда ожидаем.

17:1–21:1 Иосафат

Рассказ о царствовании Иосафата во многом схож с повествованием о правлении его отца, но без заключительного сообщения о мятеже и без хронологического обрамления (достаточно запутанного), которым сопровождается повествование об Асе. Оно также намного полнее и содержит себе две поразительные детали. В первых сорока стихах 3 Цар. 22 рассказывается история о заключении союза Иосафата с Ахавом (2 Пар. 18), а десять следующих стихов, представляющих собой общую характеристику его царствования, завершают повествование о нем в Книге Царств. Этот же рассказ в Книге Паралипоменон занимает в два раза больше места, что доказывает его важность. Кроме того, ни одно из значительных событий, взятых из Книги Царств, — ни длинное, ни короткое (3 Цар. 22:1—40, 48—49) — не представляет Иосафата в положительном свете, а летописец еще добавляет к этому неодобрительный комментарий пророков. И несмотря на это он изображается как великий и добрый царь, которого называют даже вторым Соломоном.

17:1—19 Величие Иосафата. После половины стиха, служащего введением и взятого из 3 Книги Царств 15:24, летописец говорит о добродетелях и величии Иосафата. Оба аспекта связаны между собой: сила и процветание, как всегда, воспринимаются как благословение, ниспосылаемое в результате верного следования по пути Божьему (2—6). Стих 3, вероятно, должен читаться «он ходил первыми путями отца своего», вероятно, Асы (RSV). («Третий год», ст. 7, это год смерти Асы, когда после совместного правления отца и сына Иосафат начал единоличное царствование; см. ниже: «Примечание к хронологии».) Организованная им учебная религиозная программа (7—9) распространила среди людей его собственную любовь к Богу и Его закону (4); его богатства и слава были известны далеко за пределами Иудеи (10–11) также хорошо, как и внутри страны (5), а представленные списки воинов (12—19) обогащают сведения о военных успехах, о которых говорится в стихах 1–2. Те же благословения можно видеть и в самом Иосафате. Он явно возрастал в вере в Бога (его «вера содействовала делам его»; см.: Иак. 2:22), будучи активным, а не пассивным в своем благочестии: но взыскал он Бога… и поступал по заповедям Его (4), и делал это таким образом, что народ был благословен под его управлением.

Примечание к хронологии. Царствование Иосафата (17:7; 20:31) датируется от начала болезни Асы и совместного правления, начавшегося в 873/872 г. до н. э.; 4 Книга Царств 3:1; 8:16 предполагают более короткий срок правления, который датируется временем смерти Асы в 870/869 г. до н. э.

18:1 — 19:3 Кампания против Рамофа Галаадского. Здесь повторяется рассказ, представленный в 3 Цар. 22. Однако упоминания о величии Иосафата (18:1) и о пиршестве, устроенном в его честь (18:2), — это те первые признаки небольших изменений, которые превратят южного царя (а не северного) в центральную фигуру. Повествование заканчивается событиями и пророчествами, относящимися не к Ахаву (как в 3 Цар. 22:36–39), а к Иосафату (19:1–3).

Отрывок 18:1а возвращает нас к главе 17 — весьма положительному введению, а 18:16 заглядывает вперед — в очень тяжелые последствия. Брачный союз, от которого произошли бесконечные неприятности, был заключен между сыном Иосафата Иорамом и дочерью Ахава Гофолией. Военный союз (18:3) также оказался опрометчивым шагом. К концу истории станет известно, что в руки врагов, сирийцев, попал город Рамоф Галаадский (18:30), и тогда мы увидим, что летописец видит в сыне Асы повторение жизненного пути его отца: хорошее начало, а затем — безрассудство, и в обоих случаях пророк, который говорит: «Тебе не следовало идти вместе с Сирией против Израиля» (ср.: 16:1—9, Ананий) или «Тебе не следовало идти вместе с Израилем против Сирии» (ср.: 19:1–3, сын Анании, Ииуй).

Но Иосафат — это не просто повторение Асы. Есть намеки о его личном характере в пророческих словах Михея в стихе 16. У него была пастырская забота обо всем Израиле, и он верил, что союз с Ахавом поможет ему проявить эту заботу (18:3), полагая, что разница между ними не имеет никакого значения. Своим пророчеством Седекия лишь укрепил Иосафата в его заблуждении, а события доказали, что он был неправ (18:10,34). Михей же в своем пророчестве раскрыл, что за словами Седекии крылось нечто зловещее (18:16—22), а Ииуй подтвердил Иосафату, что ему с его большим сердцем следует быть более осторожным и твердым (19:2; ср.: Мф. 10:16).

В 19:1—3 как бы пересекаются эти два пророчества. Что касается пророчества Михея, то Иосафат действительно возвращался домой в мире (слова здесь те же, что и в 18:16). Но, рассматривая пророчество Ииуя, нам еще предстоит узнать, когда и как изольется гнев Господа.

19:4—11 Юридические реформы Иосафата. Эти стихи кажутся составной частью главы 17. Они не взяты из книг Царств и подобно главе 17 говорят о достижениях Иосафата как великого и доброго царя — достойного преемника Соломона, причем этот отрывок демонстрирует мудрость царя в управлении государством. Почему рассказ о реформах ведется в разных местах книги? Возможно, вторая волна реформ была попыткой предотвратить гнев, о котором Иосафат получил предупреждение (19:2), а может быть, по аналогии с Асой, при котором завершение реформ тоже пришлось на период после пророческого послания (15:8–15).

Стихи 6–10 в общем соответствуют постановлениям в Книге Второзаконие 16:18–17:13. Заинтересованность Иосафата в этих вопросах напоминает отношение к ним Самуила в 1 Книге Царств 7:15—17 и свидетельствует о нем как о человеке глубоко озабоченном благополучием народа.

20:1–30 Вторжение в Иудею. Этот рассказ есть только в Книге Паралипоменон, хотя в 3–й главе 4 Книги Царств описаны как сходные, так и существенно различающиеся события. Сомнительно, чтобы это вторжение было осуществлением «гнева от лица Господня», о котором говорилось в 19:2, но, по–видимому, Бог попустил случиться этой беде, чтобы явить Свою славу и спасение. Иными словами, вторжение не было ниспослано Господом в качестве наказания.

Есть некоторая неясность в том, кто именно вторгся на территорию Иудеи и откуда вражья сила явилась, но в любом случае это было множество великое (2), приближающееся со стороны Мертвого моря. Примечательно, что о нашем герое (ибо он действительно является героем) в первую очередь было сказано, что он убоялся (3). Мы уже видели, как ему трудно быть жестким; возможно, именно поэтому он явно не выглядит героем в глазах автора книг Царств. Но страх заставил его «взыскать Господа» и, более того, призвать весь народ также просить помощи у Господа (3,4). Ему удалось сплотить людей, что явилось несомненным результатом его пастырской заботы о народе, как свидетельствуют об этом главы 17 и 19.

Перед собранием иудеев царь молится, вспоминая прошлые бедствия, ссылаясь на Соломона (9; 6:28,34), Давида (6; 1 Пар. 29:11–12), Иисуса Навина (7а) и Авраама (7б), применяя их опыт к реалиям настоящего времени (10— 11). В наивысшей точке его молитвы слабость Иосафата превращается в неизбежное благословение (12). Таким же знаменательным является вдохновенный ответ левита Иозиила — еще одна реминисценция, на этот раз из Второзакония 20:2–4: «Вы станьте, стойте и смотрите на спасение Господне» (17). События следующего утра выявили в Иосафате ту веру, которая «содействовала делам его» и которая характеризовала действия Асы в подобных обстоятельствах («ибо мы на Тебя уповаем, и во имя Твое вышли мы против множества сего», 14:11), после чего одержанная победа принесла великую славу имени Господа (20—26).

20:31 — 21:1 Конец царствования Иосафата. Начиная с 20:31 Книга Паралипоменон опять повторяет содержание книг Царств (3 Цар. 22:41–50), хотя есть между ними и некоторые различия. В этом фрагменте неясны четыре момента. Данные стиха 31 несколько отличаются от указанных в 4 Цар. 3:1 и 8:16, но смотрите «Примечание к хронологии» после отрывка 17:1 — 19. Стих 33, казалось бы, противоречит стиху 17:6, хотя ни автор, ни читатели того времени не видели в этом ничего странного: Иосафат убрал высоты, но 25 лет спустя подобные вещи его уже не смущали. Книга царей Израилевых (34) — это не то же самое, что книги Царств в нашей Библии. Содержание стихов 35—37 не соответствует рассказанному в 3 Цар. 22:48—49, хотя они могут быть просто первой половиной повествования и еще одной историей о безрассудном союзе с Северным царством, а потому за триумфом доверия (20:1–30) следует напоминание о все той же слабости характера Иосафата. Книги Царств подхватывают историю в том самом месте, где корабли терпят кораблекрушение, и показывают царя, который наконец усвоил урок и больше не пойдет на уступки дому Ахава. Его слабоволие, как свидетельствует глава 21, уже успело причинить слишком много вреда.

21:2–20 Иорам

Повествование о нечестивом Иораме в Книге Паралипоменон в два раза длиннее, чем в книгах Царств (4 Цар. 8:16–24). Контраст с предшествующим правлением хорошо выявлен в стихах 2—4: большая и процветающая семья, данная доброму царю Иосафату как знак Божьего благословения, стала первой жертвой безнравственного царствования его сына (4; Суд. 9:1—6 представляется как констатация уже имевшегося прецедента, но не как оправдание происшедшего). Престол, унаследованный Иорамом, был «Израилевым» в добром смысле этого слова (2, 4), но стал «Израильским» в самом отрицательном смысле (6; см. Введение и введение к 10:1 — 36:23). Но что же изменилось? Решающую роль в такой перемене обстоятельств сыграла его женитьба на дочери Ахава Гофолии, после чего наступило оживленное сообщение между двумя царскими домами (обратите внимание, как одни и те же тронные имена стали модными в обоих царствах, что часто приводит к путанице). К несчастью, на юге была принята языческая религия, которая уже заразила Северное царство. Вместо того чтобы повторить благочестивый образ жизни своего отца (12), Иорам злоупотребил его слабостью, ибо именно Иосафат безрассудно поощрял все эти союзы.

Несмотря на неверность Иорама, Божий завет предотвратил уничтожение потомков Давида, хотя они того заслуживали (7). Но за грех следует воздаяние, и именно Господь посылает его. Письма от Илия (11–19) в книгах Царств нет, что весьма удивительно. Илия не был «пишущим пророком», и, кроме того, он не пророчествовал на юге. Тем не менее письмо написано в ответ на совершенно «северную» ситуацию в Южном царстве. В письме явно отражена тема воздаяния («ты согрешил, ты будешь наказан»), и с обеих сторон оно обрамлено авторскими примерами того, как проявляется этот принцип: стихи 8— 11 и 16–17 описывают несчастья как следствия собственных грехов Иорама и совращения им с пути истинного других. Он потерял все, о чем мечтал: власть, семью, богатство, уважение — все то, что является Божьим благословением в ответ на послушание. После своей смерти он не удостоился ни почестей, ни плача. Летописец уверен, что и впоследствии никто даже не захочет о нем ничего знать (ср. с 16:11 и 20:34).

22:1–9 Охозия

На этот раз летописец значительно сократил 4 Цар. 8:25 — 9:20. NIV, в отличие от других переводов этого отрывка, говорит в стихе 2 о Гофолии как о внучке Амврия, а не как о дочери его.

Эта история о втором «нечестивом царе» ярко освещает вредное влияние севера на Иудею в этот период (3–4), в частности, влияние Гофолии. Ее положение сначала как царицы, а затем как матери–царицы в сочетании с ее сильным характером давало ей огромные возможности. Несмотря на сходство между предприятием, упомянутым в стихе 5, и теми событиями, в которых чуть было не погиб его дед (гл. 18), Охозия, как и Иорам, предстает полной противоположностью Иосафату (9; ср.: 21:12). Возможно, самым поразительным событием в обоих царствованиях стала погибель (7) Охозии. Возмездие настигает его в лице Ииуя, который, согласно книгам Царств, уничтожает его вместе с его свитой в кровавом повторении своего главного проекта по уничтожению нечестивых правителей севера. Но, с точки зрения южан, совершенное Ииуем по отношению к дому Охозии так же значительно, как то, что он сделал с домом Ахава: та бойня, которую учинил Иорам в 21:4, и те события, в которых пострадала его семья (21:16–17), теперь снова повторяются. Все это, учитывая смерть самого Охозии, означает, что не осталось ни одного из потомков Давида, способного управлять страной (9), и Божий завет с Давидом (21:7) находится на волосок от гибели. Но, как показывает история с Иорамом, все события находятся под суверенным контролем Господа, а поэтому и в случае с Охозией «от Бога было это» (7). На самом деле погибель нам следует понимать как «поворот событий», происшедший по воле Божьей, как и в 10:15 (и ср.: 1 Пар. 10:14).

Стихи 8—9 отличаются от параллельных в книгах Царств. Но оба варианта возможно в какой–то степени согласовать между собой: смерть Охозии могла наступить до гибели его семьи и окружения, как повествуется об этом в 4 Цар. 9 — 10, а читатели должны были знать, что его похоронили в Иерусалиме (4 Цар. 9:28).

22:10 — 23:31 Гофолия

Этот отрывок начинается со смерти Охозии и заканчивается смертью его матери Гофолии. Ее «царствование» представляет собой аномальное явление. В рассказе о нем нет ни обычной вводной, ни заключительной формулы. Она не только не принадлежала к дому Давида, но даже была не из Иудеи. Пока она восседает на престоле, в Храме подрастает ребенок, истинный царь, но она об этом не знает (23:3,7,10). Ее шестилетнему правлению отдана половина стиха, в то время как вся глава посвящена описанию дня ее смерти.

Нравственное падение Иудеи во время царствования ее мужа и сына достигает своей крайней точки. Происходит то же самое, что случилось во времена Саула двумя столетиями раньше и что представляет собой извечную опасность — Божий народ продается языческим богам своих соседей, пока наконец дом Давидов не спасает их. В четвертый раз уничтожается вся царская семья, кроме единственного человека (22:10–11; ср.: 21:4,16–17; 22:8), но на фоне этой жестокости обнаруживается, что в Божьих планах самый последний и самый, казалось бы, неподходящий человек может стать Его избранником, как в истории с Давидом (1 Пар. 2:15). Обратите также внимание на удивительный случай, который упоминается в Лк. 1.

Глава 23 во многом сооветствует 4 Цар 11, но летописец расставляет в повествовании свои акценты. Государственный переворот, организованный Иодаем, имеет настолько далеко идущие последствия, что об этом поначалу трудно было бы догадаться. Он сплотил вокруг себя влиятельных начальников (23:1), организовал собрание представителей всей Иудеи (23:2), утвердился в воле Божьей на то, что намеревался сделать (23:3) и представил Иоаса как царя (23:11). Получилась более яркая версия этой истории, чем в Книге Царств. То, от чего три правителя друг за другом отреклись, что хранилось в секрете (как и сам Иоас) Богом и Его верными людьми, теперь опять вышло наружу — завет, или союз, принят трижды (23:1,3,16) для того, чтобы подтвердить основы взаимоотношений народа с Богом. Поддержка государственного переворота народом (23:12) означала конец для Гофолии; чужеземные обычаи, которые она принесла с собой, были отвергнуты и уступили место принципам Давида и Моисея (23:16—18). Итак, опять престол и Храм стали тем, чем они должны были быть, и эта революция принесла стране (используя классическую формулировку) радость и покой (23:18—21). Однако, учитывая реальные обстоятельства, риск был огромный.

24:1–27 Иоас

С воцарением Иоаса мы опять видим «царство Господне в руке сынов Давидовых» (13:8). Это царство при последних трех правлениях находилось практически в руках дочери Ахавовой. Иоас — первый из трех царей, которые хорошо начинают свое правление, хотя только в третьем из них, а именно в Озии, мы увидим нечто подобное величию.

24:1–16 Хорошее начало. Итог первой половины царствования Иоаса кратко подведен уже в первых стихах, ибо семья (3), как часто подчеркивается в книгах Паралипоменон, является Божьей наградой за послушание (2). Но в данном случае здесь есть нечто большее: царская семья, четыре раза находившаяся под угрозой полного уничтожения, снова начинает восстанавливаться.

Успешный проект восстановления Храма, осуществленный Иоасом, — это и его служение Богу, и его награда от Бога. Этот отрывок соответствует 4 Цар. 12. На минуту отвлекаясь от основной темы повествования ради интересного эпизода (56—7), автор достаточно подробно описывает восстановительные работы. Три стиха требуют комментариев: дань (9) основана на Исходе 30:11 — 16 и 38:25—26; радость, о которой говорится в стихе 10, подтверждает, что проводившиеся работы были того же рода, что и работы в скинии во дни Моисея (Исх. 36:4–7) и в Храме Давида и Соломона (1 Пар. 29:1–9), а также напоминает реакцию народа на воцарение Иоаса (23:1). Служебные сосуды (14) были изготовлены только после того, как были завершены работы в здании, до этого момента все деньги направлялись на основные работы (4 Цар. 12:13).

Нежелание левитов собирать дань (56–7) может объясняться следующим: поскольку Иоас стал инициатором этого дела, они предполагали, что он сам в первую очередь и проявит царскую щедрость, как это сделал Давид. В самом Храме не осталось необходимых средств, потому что Гофолия и сыновья ее (7; т. е. ее сторонники; см.: 22:10) расхитили все сокровища. Поэтому, видимо, был достигнут компромисс — «сборы» (5) стали «пожертвованием» (8–9). Поскольку идея «взыскать Господа» является центральной в теологии летописца, возможно, Иоас, к чести своей, желал видеть в Иодае более настойчивый дух (почему ты не требуешь, ст. 6).

24:17–27 Плохой конец. И опять Паралипоменон базируется на содержании 4 Царств 12. Опять в истории Израиля повторяется известная модель: Гофолия, Иоас в 24:1–16, затем Иоас в 24:17–27 провели Израиль через те же периоды взлетов и падений, что и Саул, затем Давид и Соломон, а после него Ровоам.

Лишившись благотворного влияния Иодая (после его смерти), Иоас изменился (17, ср.: ст. 2). На сцене опять появились князья Иудейские, вероятно, старая партия сторонников Гофолии (7), и увели царя и народ с пути истинного (17–18). Сын Иодая по вдохновению произнес ясную, как у всех пророков, речь, облеченную в слова, характерные для летописца. Самым точным из них является слово оставили, которое, переходя из стиха 18 в стих 20, а затем в 24 и 25, выражает причинно–следственные взаимосвязи. Иоас же, «сговорившись» против Захарии, (21), убил его (22), а затем сам стал жертвой заговора и был убит (25). Даже упорство, которое Иоас желал видеть в отце Захарии (см. комментарии к ст. 6), обрушилось на его же голову проклятием: да видит Господь и да взыщет! (22). Но кара Божья — воздаяние — намного более сложное явление, чем может показаться на первый взгляд. Пророки посылаются Израилю, чтобы напомнить ему о возможности покаяния (19).

25:1–28 Амасия

Повествование об Амасии — это повторение истории его отца с «хорошим началом и плохим концом». Но есть и отличие: если Иоас постоянно испытывал потребность в сильных советниках, то у Амасии были ясные слова от Господа, сказанные через пророка. Они записаны в 4 Книге Царств 14, но версия летописца (15—16) намного полнее.

25:1—13 Хорошее начало. Не от полного сердца может означать, что Амасия сначала поступал правильно, но позже отступил от истины, но, скорее всего, как подсказывают нам стихи 6 и 9, его доверие к Богу с самого начала не было полным. Он определенно старался царствовать в рамках закона; (4; ср.: Втор. 24:16), однако его попытки привели к неожиданным последствиям (см. ниже комментарии к ст. 13).

4 Книга Царств 14:7 служит отправной точкой для подробного повествования о войне Амасии против Едома. Посчитав, что его войско недостаточно велико (ср. прим. к 14:8.; 17:14–18), он набирает в свое войско наемников с севера, за что получает упрек со стороны первого из двух пророков, появляющихся в этой главе. Авия (13:8–12) и Аса (14:11) могли бы объяснить ему, за что он получил выговор. Его жалоба на то, что он будет в убытке, если поступит правильно, возможно, и является признаком его половинчатой веры, но в любом случае он сделал, как было велено. Результат получился неожиданный, но назидательный. Обычно примеры летописца, иллюстрирующие причинно–следственную зависимость, отличаются ясностью и краткостью, так и здесь: послушание царя приводит к победе (11—12). Однако жизнь часто не так проста, и послушание Амасии ведет также к тому, что наемники, потерявшие надежду получить военную добычу от Едома, что и было их главным побудительным мотивом, взяли причитавшееся с Иудеи (10, 13). Однако такое явно незаслуженное бедствие (см. комментарии к ст. 4), подобное случаю с Иовом, такое исключение из правила, на которое рассчитывал Амасия (7–9), возможно, сделало и его более недоверчивым к последующим пророчествам Божьих людей.

25:14—28 Плохой конец. Второй пророк упрекал царя за введение поклонения чужим богам (15). Похоже, он винил Амасию не только за грех, но и за безрассудство (зачем поклоняться богам, которые только что подвели собственный народ?), однако победа показала, что они поменялись местами. Амасия поворачивается от неудобных советчиков к приятным (16—17; ср.: Ровоам, 10:8 и Ахав, 18:7) и начинает новую войну, на этот раз против Израиля. На то был ряд причин: желание Амасии отомстить за тот ущерб, который причинили отпущенные израильские наемники (13), его чрезвычайная самоуверенность после одержанной ранее победы (19; как видит это Иоас, царь Израиля) и наказание от Бога за его «поклонение» богам Идумейским (20; ср.: ст. 15–16). В результате Амасия терпит вторжение, поражение, плен, разрушение и разграбление Иерусалима (21–24).

Забавное и уникальное замечание в стихе 25 (сведение датировки юга и севера) отражает необычную ситуацию. Амасия в течение последовавших десяти лет был в Самарии заложником и только по смерти Иоаса вернулся в Иерусалим, чтобы править там еще пятнадцать лет. Тем временем народ Иудеи, столкнувшись с беспрецедентным случаем (царь есть, но его нет), воцарил вместо него его сына Озию (см. ком. к 26:1). Те, кто составили против Амасии заговор и убили его, заставив повторить судьбу его отца Иоаса (24:25), показали, что воздаяние не всегда бывает немедленным; в этом случае заговор, казалось, назревал в течение двадцати пяти лет (27).

26:1–23 Озия

Имя Озии в книгах Царств представлено как Азария, что значит «Господь помог», а здесь его имя означает «Господь — моя сила», соответствуя пониманию этой истории летописцем, поскольку в ней хоть и говорится много о помощи, но еще более — о силе (ср.: ст. 8). Он стал соправителем в шестнадцать лет, когда его отец был уведен в плен, продолжал оставаться соправителем после того, как через десять лет отец вернулся из плена, и наконец после убийства Амасии (спустя пятнадцать лет) он становится полноправным царем и остается им еще двадцать семь лет своего долгого царствования. Озия начинает свое единоличное правление с захвата и восстановления Елафа (1—2). Это событие и его заболевание проказой к концу жизни (21) были знаками Божьего одобрения и неодобрения соответственно, и в книгах Царств собственно только это и рассказывается об Озии (4 Цар. 14:21–22; 15:1–7), что свидетельствует о нем как о царе, который царствовал с «хорошим началом и плохим концом», как предыдущие два. Мы видим также влияние на него Захарии (как и влияние Иодая на Иоаса, ср. ст. 5 с 24:2) в первой, хорошей половине правления. Однако Озия был более великим царем, чем Иоас и Амасия. История свидетельствует, что он и его северный современник Иеровоам II, воспользовавшись упадком прежде могущественной Ассирии, принесли своим государствам настоящее процветание и силу. Писание рассказывает, что видение Господа, сидящего на престоле, данное Исайе «в год смерти царя Озии» (Ис. 6:1), отметило конец его пятидесятидвухлетнего правления как конец важной эры.

26:1—15 Хорошее начало. Обустройство Елафа свидетельствовало и о Божьем благословении, и о наличии у Озии тех качеств, которые принесли ему это благословение. Это значило, что и территория царства, и торговля в нем теперь достигли больших размеров даже по сравнению с временем царя Соломона. Это характеризует Озию как человека умного и дальновидного.

Летописец рисует характер, который обеспечил все эти достижения. Сравнение с Амасией (4) — не ехидное замечание о последнем, но стремление высветить то доброе, что он делал — его желание «взыскать Бога» (5), любимое выражение летописца, которым он определяет личную верность Богу. Влияние Захарии, о котором говорится в этом же стихе, также свидетельствует о достаточном смирении царя, способного принять добрые советы. В итоге —множество благословений, которые были ниспосланы на его народ через этого дальновидного человека. Это не только военные успехи, но и различные достижения в земледелии — первооснове экономического благополучия всей нации (6—15). За всем этим стоят три ключевых слова, дважды повторяющиеся в тексте (7—8, 15): помогал, слава, силен. (В стихе 8 в русской версии вместо слова «слава» употреблено выражение и дошло имя его; а в стихе 15 — и пронеслось имя его далеко. — Прим. пер.)

26:16—23 Плохой конец. Сила Озии («Сильный в Господе») привела его к погибели (16). В Книге Царств рассказывается о его проказе, а летописец поясняет ее причину. Воскурение фимиама на алтаре кадильном (16) было прерогативой священников (Исх. 30:1–10). Первый царь северного Израиля был осужден именно за это нарушение закона (3 Цар. 12:28 — 13:5). Попытка взять на себя священнические обязанности уже была достаточно опасна (18), но наказание последовало вслед за гневным ответом на высказанный упрек (19).

Воздаяние пришло немедленно. Но здесь есть моменты, которые отличают этот случай от предыдущих примеров. Озия не «оставлял» Бога, как делали это многие до него, но, напротив, был полон религиозного рвения. Он поступил беззаконно (18) только в этом случае. Царь не мог оправдать свой поступок молодостью или неопытностью, он был человеком зрелым. Постигшая его болезнь была, конечно же, не проказой в современном понимании, но одним из тех кожных заболеваний, которые в Израиле лишали человека права участия в общественной жизни. В наказание Озия был отстранен и от Храма, и от дворца (21), и от служения своему народу на всю оставшуюся жизнь. Предупреждением подобного же рода являются и слова Павла (1 Кор. 9:27).

27:1–9 Иоафам

Иоафам делал… точно так, как делал Озия (2), кроме преступной попытки последнего совершить священнодействие в Храме в конце своего царствования. За его праведную жизнь Господь даровал ему силу (6) строить в городах и лесах, выигрывать сражения и получать дань. В этом смысле царствование Иоафама сравнимо с царствованием его отца. Летописец подчеркивает эти знаки благословений и опускает отрицательные стороны, например, нападение Израиля на Иудею (ср.: 4 Цар. 15:37). Он сообщает о правлении Иоафама только положительные сведения, сделав его первым за 170 лет (со времен Авии) царем, о котором не написано ничего плохого. После последних трех царей, каждый из которых хорошо начинал, но плохо заканчивал, Иоафам — первый, чье правление было однородным; его царствованию, столь положительному, противостоит правление его сына, которое было полной катастрофой.

И народ продолжал еще грешить (2) — удручающее замечание, учитывая праведность царя. Паралипоменон прежде всего является хроникой жизни монархов, чья судьба иллюстрирует простой принцип, согласно которому послушание вознаграждается, а непослушание наказывается. Во времена Иорама (21:19—20) и Гофолии (23:21) добрые люди осуждали нечестивых правителей, теперь же мы видим моральное разложение среди народа, несмотря на праведность царя. Народ благословлен ради Иоафама, но продолжает грешить, он не получает возмездия «до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес. 2:7) и пока воцарение Ахаза не сделает явным банкротство как престола, так и народа. Моисей предвидел появление такого поколения, которое будет думать: «я буду счастлив, несмотря на то, что буду ходить по произволу сердца моего» (Втор. 29:19), однако такие люди очень скоро обнаружат, что они серьезно заблуждались (см. ниже).

28:1–27 Ахаз

Летописец почти дословно приводит здесь рассказ из 4 Царств 16:1–20 и выявляет контраст между отцом и сыном. От безупречного Иоафама он резко переходит к Ахазу, о котором нельзя сказать ничего доброго, он даже хуже, чем три правителя времен Гофолии за столетие до него. Летописец подчеркивает его неверность (22) и рассказывает, как поклонение Господу было заменено поклонением чужим богам (24—25). Теперь неверность иудеев проявляется открыто, и в результате, говоря словами пророчества Моисея, они увидят, как «извергнул их Господь из земли их… и поверг их на другую землю» (Втор. 29:28). Таким образом, царствование Ахаза напоминает безбожие Северного царства, а также предвосхищает изгнание народа со своей земли, которое должно произойти через 130 лет.

Между тем в одном из своих редких обращений к Северному царству летописец показывает нам два момента, которые стоит отметить. Давно отказавшись от дома Давида, цари Израиля наконец потерпели поражение и попали в плен к ассирийским завоевателям. Летописец даже не упоминает этого факта, он просто говорит о Северном царстве без царя. Однако народ на севере, в отличие от своих царей, все еще ощущает себя одним целым с южанами и даже кается в грехах, когда Бог посылает к ним пророка.

Итак, теперь Южное царство так же извратило свои пути, как это всегда было на севере, в то же время север теперь так же открыт для восстановления, как всегда раньше было на юге. Путь для прихода Езекии, нового Соломона, открыт, как открыты возможности для восстановления «всего Израиля».

28:1—8 Плен. Не было еще ни одного столь нечестивого царя, как Ахаз. Без всякого вступительного слова (если не считать стих 1а) в четырех стихах в возрастающей прогрессии перечисляются его грехи. Поскольку они включают в себя мерзости, за которые Господь изгнал хананеев из Ханаана (3), неудивительно, что Иудея получает ту же судьбу — изгнание из своей земли.

Рассматривая нападение Сирии и Израиля, представленное в 4 Царств 16:5—9, как не очень удачное, летописец расставляет нужные ему акценты. Во–первых, последовавшее в данном случае пленение иудеев стало предвестием более крупной катастрофы, которой еще предстояло произойти. Во–вторых, стихи 5–6 явно перекликаются со словами Авии из 13:11–12 и 15—17: отступление от Господа, Бога своих отцов, приводит к поражению с большим кровопролитием и даже к пленению — как в Израиле, так и в Иудее.

28:9—15 Соседи. Сцена в Самарии примечательна в нескольких отношениях. Во–первых, там не только живет истинный пророк Господень, но его еще и внимательно слушают (9, 13). Далее, в свете тех же слов Авии летописец показывает, что теперь Иудея так же виновна, как был виновен тогда Израиль (см. комментарии к ст. 5—6). Это не значит, что теперь Израиль не за что осуждать — далеко не так: Бог гневается на оба царства (9, 11, 13). Затем появление некоторых начальников в Самарии (12) дает основания предположить, что линия северных царей подошла к концу, а значит, простой народ на севере может объединиться со своими «братьями» на юге (8, 11, 15; ср.: 11:4). В стихе 13 слышно сожаление не только по поводу происшедшего инцидента, но также из–за общей вины Северного царства. И наконец, доброе дело (15), в котором участвовал народ Самарии и Иерихона, предвосхищает притчу, рассказанную Иисусом Христом (Лк. 10:25–37). Оба случая показывают, как воздействие Божьей благодати может потрясти и изменить Его людей.

28:16–27 Призыв Ахаза к Ассирии. Итак, и для севера есть надежда. Но пока Иудее при Ахазе придется падать все ниже. Набеги филистимлян (18) напоминают дни Саула и ситуацию, когда Божий народ может спасти только Богом поставленный царь (тогда Давид, а теперь Езекия). Но народ и царь вместе восстали против Бога (19), и, поскольку они отказались просить помощи у Того, Кто только и может дать ее, не стоит удивляться тому, что Ассирия была в тягость Ахазу, вместо того, чтобы помочь ему (16, 20, 21). Его последний призыв к чужим богам и даже закрытие Храма (22—25) приводит его туда, где было Северное царство (13:8—9). Слабый проблеск надежды проявляется лишь в том, что ему после смерти было отказано в погребении в гробницах царей израильских (27).

29:1 — 32:33 Езекия

История Езекии рассказывается в Писании по–разному. Используя в своей работе книги Царств, летописец расширяет четыре стиха, рассказывающие о религиозных реформах Езекии (4 Цар. 18:3—6), до восьмидесяти четырех (2 Пар. 29 — 31), но сокращает остальную часть (4 Цар. 18:7 — 20:21) до одной трети от всего объема своего повествования (2 Пар. 32). Делает он это не из–за своего повышенного интереса к Храму. В главе 28 он ссылался на растущую угрозу со стороны Ассирии. Дни ее слабости, когда у Озии появилась возможность возрасти в силе, давно миновали, теперь она нависала над маленькими народами Ближнего Востока, включая Израиль, и первые три главы летописца о Езекии следует читать, помня об угрозе надвигающегося вторжения (32:1).

Царствование Ахаза поставило Иудею и Израиль на грань разорения и крушения. В царствование Езекии появилась возможность нового начала для обоих царств, подобно тому, как это было в конце правления Саула. Многое здесь напоминает те дни, начиная с фразы точно так, как делал Давид, отец его (29:2; и это не просто слова), до глав 29 — 31 в целом, где мы найдем много параллелей с работой Соломона, о чем рассказано в главах 7–9. Для летописца Езекия — величайший из всех царей династии Давида со времен золотого века.

29:1–19 Очищение Храма. Если Иоафам сравнивается с Озией, а Озия с Амасией (27:2; 26:4), то Езекия сравнивается с Давидом, жившим за тринадцать поколений до него (2), а начиная с 3 стиха явно проводится параллель между трудами Езекии и Соломона. Работа Езекии начинается «в первый день» нового года (3, 17) с официального обращения к религиозным лидерам — левитам (5), куда следует включить и священников, которые, естественно, принадлежали к колену Левия. От них требовалось восстановить все порушенное в Храме Ахазом. Ахаз, боясь бедствий, повернулся к чужим богам, но для Езекии ясно, что причиной всех бедствий была неверность Богу, после чего последовали позор, опустошение и посмеяние (8), о которых сказано в Книге Пророка Иеремии 29:18, а также первый опыт жизни в плену как для севера, так и для юга (9). Теперь, когда на престоле и в Храме ответственные люди, гнев Божий возможно отвратить (10–11). Все, что оскверняло Храм, было вынесено в долину к востоку от города и сожжено (16; ср.: 15:16). На эту работу ушло шестнадцать дней (17; см. ком. к 30:3).

29:20–36 Возобновление богослужений в Храме. Церемония освящения Храма началась с жертвоприношений (20–24). Жертва о грехе приносится для очищения за прошлые грехи, а всесожжение — это посвящение себя Богу на будущее. Стихи 21 и 24 могут указывать, что первая жертва была предложена за грехи престола, Храма и народа (Южного царства), но Езекия в понятие народа включал обе его половины. Далее описываются молитвенные восхваления поклоняющихся (25—30) и возносящаяся одновременно жертва всесожжения (27). После этого все собрание принесло свои жертвы (31–36). Отмечается, как и при описании подобных церемоний во времена Моисея, Давида и Соломона, удивительная готовность народа, изобилие и радость. Все было организовано Езекией, он же делал все так, как сказали пророки (включая Давида), через которых было слово от Господа (25); все случившееся произошло потому, что Бог так расположил народ (36).

30:1–12 Приглашение к Пасхе. После возобновления богослужений первым праздником, отмеченным в Храме, была Пасха. В книгах Царств об этом не упоминается, и некоторые считают этот эпизод выдумкой летописца для оправдания современной ему храмовой практики и для возвеличивания Езекии. Однако это трудно доказать, и данная глава хорошо согласуется с остальной частью рассказа об этом царе, который стремился объединить север с югом в празднестве, считая, что оно как ничто другое соответствует началу новой жизни Божьего народа (5). Решение отпраздновать Пасху во второй месяц не было произвольным, как намерение Иеровоама ввести альтернативную религию для Северного царства сразу после его отделения (3 Цар. 12:32–33). Все согласились с Езекией, что, поскольку в силу определенных причин они не были готовы отпраздновать Пасху в установленный законом день (3; 29:17), они могут использовать уступку в законе, позволяющую перенести ее празднование на месяц позже (Чис. 9:9–11). Эта уступка предназначалась для тех, кто был ритуально «нечист», например, через прикосновение к мертвому телу, или же для тех, кто был слишком далеко от дома — весьма подходящие условия для народа, который блуждал вдали от Бога и осквернил себя прикосновением к мертвечине языческой религии.

Приглашение (6—9) ко «всей земле Израильской» (6), как к северу, так и к югу, по своему оформлению весьма напоминает обращение царя к священникам и левитам (29:5—11). Говоря о скором воздаянии, летописец подчеркивает, что каждое поколение может начать все сначала (8). Реакция севера скорее скептическая, но во всех, кто все же пришел на праздник, проявляется (как и в 29:36) воля Бога, Который по Своей милости привел их туда (12).

30:13–27 Празднование Пасхи. Опресноки и Пасха тесно взаимосвязаны. Оба слова можно использовать для названия объединенного празднества. Какой бы ни была причина стыда священников (15), она показывает необходимость руководства со стороны царя и является напоминанием о том, что в Божьей организации необходимы как цари, так и священство. Нарушение норм ритуала (15—20), вряд ли придуманное летописцем (см. комментарии к 30:1 — 12), вполне естественно в такой ситуации, т. е. в только что восстановленном Храме и заново объединенном народе. Езекия (как второй Соломон) более смотрел не на букву закона, но на его дух и молился за свой народ словами великой молитвы из 7:14, которая также вспоминается в момент наивысшего напряжения в стихе 27. Дополнительные семь дней (23) напоминают первоначальную церемонию (7:8—10). Кроме того, впервые со времени царствования Соломона на празднике присутствовали представители всего Израиля.

31:1—10 Щедрые даяния. Ложные боги, обещавшие процветание, но не способные избавить от бедствий, наконец отвергнуты (1). Это означало возвращение к истинному Богу, Который побудил Свой народ к проявлению щедрости. Теперь Езекия озабочен продолжением поклонения Богу, которое так хорошо началось. Как Давид и Соломон (1 Пар. 23 — 26; 2 Пар. 8:12–14), он устанавливает ряды священников, предоставляет им все необходимое для отправления их священнических обязанностей (1 Пар. 29:3; 2 Пар. 9:10–11) и предлагает людям вносить свои пожертвования (2–4). Как и прежде в подобных случаях, последовали щедрые даяния, которые не ослабевали с течением времени. Храм был открыт в первый месяц, Пасха была отпразднована во второй месяц, сбор урожая, начавшись в третий месяц жатвой зерновых (праздник седмиц), закончился в седьмой месяц сбором винограда (праздник кущей, 5—7). Езекия благословил Израиль, как это делали его великие предшественники (8; 6:3; 1 Пар. 16:2), за щедрость, которую они с готовностью продемонстрировали (10; 1 Пар. 29:6–9; ср.: Исх. 36:2–7).

31:11—21 Верное царствование. Как только принцип «обеспечения служения» был принят, Езекия обратился к практическим вопросам сохранения запасов (11–13), распределения их по городам (14— 18) и селениям (19). Эта административная и на первый взгляд мирская работа была таким же служением дому Божию (21), как и все остальное, что он предпринимал с тщанием и основательностью. Бюрократия легко может стать врагом духовной жизни, но между структурами, препятствующими развитию, и теми, что способствуют ему, существует значительная разница.

32:1–23 Вторжение Ассирии. Езекия достиг «достоинства царского» именно «для такого… времени» (Есф. 4:14). Во–первых, для Израиля то было благоприятное время для обновления как севера, так и юга. Во–вторых, в это время военная машина Ассирии была на полном ходу, и ее кампании (описанные в 4 Книге Царств 18:17–19:36 и упрощенно представленные здесь в виде одного нападения) грозили политическим уничтожением Иудеи. Эта угроза является темой данной главы и рассматривается в свете проведенных религиозных реформ (29—31): там, где книги Царств датируют нападение четырнадцатым годом царствования Езекии (4 Цар. 18:13), летописец утверждает, что вторжение произошло после таких дел и верности (1).

Ассирия столкнулась с сильным сопротивлением иудеев (2–8). В 4 Книге Царств 18:14 указывается не на страх, а на попытку оттянуть время, чтобы завершить оборонительные работы, о которых речь шла в стихах 1—8. Для некоторых жителей Иерусалима представилась возможность проверить свое доверие к Богу (Ис. 22:8–11), но для Езекии эта оборона стала способом выразить свое доверие к Нему. Послание Сеннахирима (9— 15) показывает, как мало он понимал своего врага, ибо предполагаемое оскорбление Господа со стороны Езекии было фактически признаком повиновения Ему (12). Именно ассирийцы нанесли Богу оскорбление (16—19, ср.: Пс. 2:2), призывая Божий народ верить, что теперь Бог будет действовать против них, защищая Собственное имя. В ответ на молитву Езекии и Исайи (20) Бог послал Ангела–истребителя (ср.: 1 Пар. 21:15; Исх. 12:12), который наслал на ассирийцев необъяснимое бедствие. В светской истории также запечатлены и этот случай, и убийство Сеннахирима его сыновьями. Обратите внимание, каким образом проявляется награда и кара за добрые и злые дела и как о них рассказывается в историях, посвященных каждому отдельно взятому царю. Благословение Езекии — снятие осады — и было наградой за его реформы, начатые (как уже было упомянуто) за четырнадцать лет до этих событий. Наказание Сеннахирима — его смерть — произошло через двадцать лет после его нападений на Иудею. Книги Паралипоменон сокращают эту историю, заканчивая ее характерным признаком Божьего благоволения — покоя для Израиля (прим. 22) и славы для Езекии (23).

32:24—33 Конец царствования Езекии. Болезнь и чудесное исцеление Езекии могли произойти одновременно с описанными только что событиями, а не после них: в те дни заболел Езекия смертельно.

Весь в целом очерк жизни величайшего после Соломона царя предупреждает нас об опасности чрезмерно упрощенного подхода к доктрине награды и наказания. Ничего не говорится о грехе, который мог послужить причиной такой болезни (24а). С другой стороны, молитва привела его к исцелению со знамением, что исцеление действительно будет даровано (24б; предполагается, что мы знаем 4 Цар. 20:1 — 11). Гордость вызвала гнев Божий (25), выразившийся, может быть, в том вторжении, о котором только что было сказано. Смирение привело к отступлению захватчика, хотя позже его нападение будет успешным (26). Величие Езекии было сравнимо с величием Соломона (27–29). Символом Божьего источника, из которого он черпал, стал тот знаменитый водопровод, который Езекия провел в город, обеспечив его жителей постоянно текущими «водами Силоама», отвергнутыми его отцом Ахазом, не желавшим довериться Богу (30; Ис. 8:6). Езекия мог и не выдержать ниспосылаемых испытаний, как, например, во время визита вавилонского посольства, явившегося с показным интересом к «знамению», а на самом деле, возможно, с надеждой на заключение нового политического союза (31; 4 Цар. 20:12–19). Но эпитафия в честь Езекии прославляет его как великого благочестивого царя.

33:1—20 Манассия

В 4 Книге Царств 21:1–9 показаны все слабости Манассии, и летописец лишь подчеркивает их. Манассия представляет собой полную противоположность своему отцу, подобно тому, как было с Иоафамом и Ахазом: сначала хорошо, потом плохо, затем очень хорошо и очень плохо. Но летописец рисует иную картину. Он рассказывает о покаянии Манассии и вместо долгих последствий полностью плохого царствования показывает немедленные результаты его первой недоброй половины. В течение одной его жизни он прослеживает модель Ахаза, за которой следует модель Езекии, отражающая то, что ранее произошло с Саулом, после которого пришел Давид, а из более поздних времен — время пленения, после которого наступил период восстановления.

33:1—9 Грех Манассии. Столь долгое царствование (даже дольше Озии) можно расценивать как знак Божьего благословения. Такая продолжительность может показаться даже несоответствующей невиданному нечестию Манассии, о чем рассказывается в 4 Книге Царств. Неудивительно, что летописец добавляет стихи 11–20 к изложенному в 21–й главе 4 Книги Царств. Но сначала он представляет Манасию еще худшим царем, чем его дед Ахаз с его занятиями колдовством и оккультизмом, закрытием Храма, теперь еще и оскверненного (ср.: Втор. 18:9–13). Нет сомнений, что практика подобного рода была не просто извращением, но рассматривалась как религиозное средство для достижения политических целей — укрепления позиций Манассии. Он не понял урока истории, что таким путем можно потерять землю (2, 8), он даже превзошел хананеев в своем саморазрушительном безрассудстве (9).

33:10–20 Покаяние Манассии. Грех Манассии был так велик, утверждает Книга Царств, что сделал неизбежным разрушение Иудеи и Иерусалима, которое произошло через пятьдесят лет после его смерти (4 Цар. 23:26–27; 24:3–4). Летописец, более заинтересованный в немедленных последствиях, после сообщения об отказе Манассии обратить внимание на Божье предупреждение (10) сразу переходит к рассказу о последовавшем унижении (11). Эта сцена кажется предостережением, прообразом тех событий, когда Вавилон, став могущественной империей, уведет многих израильтян в плен на долгие годы. Было предложено множество ответов на вопрос, когда же Манассия, вынужденный в течение длительного времени своего царствования признавать Ассирию в качестве своего господина, вышел из–под его контроля и был наказан.

Реформы, которые последовали за его покаянием, являются типичным признаком благословений (14—17). Текст его молитвы (18—19; ср.: ст. 13) теперь утрачен, «молитва царя Манассии» в апокрифах — это сочинение более позднего периода. Тесно связаны с вопросом покаяния слова Павла о Божьей милости «грешникам, из которых я [Павел] первый» в 1 Послании к Тимофею 1:15–16.

33:21–25 Аммон

Сообщение об этом царствовании самое короткое в книгах Паралипоменон, не более чем приложение к предшествующему разделу. Аммон сводит на нет все доброе, что сделал Манассия за свои последние годы, и задачей его сына Иосии станет исправление того зла, которое сотворил Аммон в свое царствование. В Книге Царств Аммон просто добавляет к грехам Манассии собственные, а Иосии приходится исправлять все злые последствия обоих царствований. О заговоре, отмеченном в стихе 24, не известно ничего более определенного, как и о народе земли из стиха 25.

34:1 — 35:27 Иосия

В этом рассказе об Иосии, столь же обстоятельном, как и в Книге Царств (4 Цар. 22:1 — 23:30), иные акценты, хотя обе книги рассматривают Иосию как великого человека. В Книге Царств все его реформы сводятся к обнаружению «книги закона». Знаменитое празднование Пасхи упомянуто кратко, но сам Иосия представлен величайшим из иудейских царей и высшей точкой в истории развитии Иудеи (4 Цар. 23:25). Но для летописца более значимым является царствование Езекии, после которого Иудея уже стала катиться по наклонной. В то же время он не может не дать высокой оценки прочим деяниям Иосии и добродетелям его (35:26), а они проявились задолго до обнаружения книги в Храме.

Даты, указанные в 34:1–8 (восьмой, двенадцатый и восемнадцатый годы царствования Иосии), поднимают вопрос, есть ли в книгах Царств и Паралипоменон разночтения по поводу того, когда именно начались его реформы. Комментаторы не могут прийти к единому мнению о том, какая книга строго придерживается хронологии, а какая определяет даты лишь примерно. В любом случае фоном для всех событий является ослабление Ассирии, что дало Иосии большую свободу действий, уменьшило давление на Иудею (навсегда или на время; ему весьма недоставало «всеизраильской» солидарности, которая была в дни Езекии) и привело к восстановлению мощных империй, так что Египет и Вавилон скоро стали силой, с которой приходилось считаться (35:20–21; 36:5–6).

34:1–13 Иосия — реформатор. Летописец дополнил 4 Цар. 22:1–7 двумя аспектами: он подчеркнул благочестивый характер Иосии еще до того, как он начал ремонтные работы в Храме, и отметил ту тщательность, с которой он работал. Даже Езекии не досталось похвал за столь ревностное благочестие (2). Слова будучи еще отроком несомненно указывают на личные поиски Бога еще до того, как ему исполнилось двадцать лет (в двенадцатый год, 3). Его ранние реформы имели далеко идущие последствия (4—7); ассирийские владыки северного Израиля стали испытывать давление на других фронтах и не могли препятствовать распространению власти Иосии (6). Летописец видит производителей работ и музыкантов как равноправных служителей в Божьем доме (9–13).

34:14–33 Обнаружение книги закона. Обнаружение книги закона Господня могло быть наградой за верность Иосии. Мы не знаем, в течение какого времени книга отсутствовала и что это была за книга. Большинство исследователей придерживаются мнения, что это была часть Второзакония, 12, 16, 27 и 28–я главы которой тесно связаны с тем, о чем здесь рассказывается. Может быть, в нее входило многое из Торы, первых пяти книг нашей Библии.

Признаком выдающегося характера Иосии (ср.: ст. 2) является то, как настойчиво искал он слова Божьего (21). Ответ пророчицы Олданы (23—28) звучит необычно: произнесенные проклятия (Втор. 27–28, а также Лев. 26) относятся к грехам, совершенным до того, как начал править Иосия (25), а наказание за эти грехи должно произойти после смерти Иосии (28). Иосия положен будет в гробницу в мире, не увидев падения Иерусалима, хотя он и умрет от ран, полученных в сражении (35:23–24). Но народ не получит пощады, его сердце не было подобно сердцу его царя. Весь народ (30) — словосочетание, часто встречавшееся в повествованиях о более ранних царствованиях, показывало общее устремление, а теперь этому народу велят подтвердить свое желание служить Богу (32–33).

35:1–19 Празднование Пасхи. В 4 Книге Царств всего три стиха уделено этому знаменательному событию (4 Цар. 23:21—23).

Для Иосии этот праздник стал совершенно естественным завершением только что обновленного завета между Израилем и Господом (34:29—32). Царь стремился к тому, чтобы были соблюдены все необходимые ритуалы и выдержано правильное время (1—4). Странное замечание (3) об установлении ковчега в Храме (когда же его вынесли из Храма? почему не вернули раньше?) может означать преднамеренный повтор первоначального открытия скинии или Храма. Летописец считает Езекию величайшим царем, но тщательный подсчет огромного количества жертвенных животных, приготовленных Иосией для праздника, свидетельствует, что этот дар был еще более щедрым, чем дары Езекии (6–9). Церемонии, организованные Иосией, были взяты из времен Моисея (12), а не только Давида (15), и потому этот праздник стал уникальным событием во всей истории монархии (18).

35:20–27 Смерть Иосии. Другой информацией, отсутствующей в 4 Книге Царств 23:29–30, является утверждение, что смерть Иосии, наступившая тринадцать лет спустя, была связана с его непослушанием, хотя и при странных обстоятельствах. Кархемис (20) должен был стать местом встречи между ассирийцами и их египетскими союзниками, пытавшимися помешать росту могущества Вавилона. Был ли прав Иосия в своей попытке встать на сторону одной из держав или нет, но обращение египетского фараона представлено как слово от Бога (22; подобные слова через других ораторов ср.: 36:23; 4 Цар. 18:25; Ин. 11:49–52). Это слово должно было каким–нибудь образом получить подтверждение, чтобы Иосия обратил на него должное внимание. Его смерть вызвала в народе глубокую скорбь.

36:1—23 Последние цари

Книги Паралипоменон заканчиваются кратким обзором информации о последних четырех царствованиях в Иудее, представленных в книгах Царств. После Иосии на престоле воцарились последовательно три его сына и внук. Всем им были даны альтернативные «тронные» имена (ср.: 1 Пар. 3:15–16; 4 Цар. 24:17). Ничего более не известно о старшем сыне Иоханане.

Четвертый, Саллум, воцарился под именем Иоахаза, но три месяца спустя его заменил второй сын, Елиаким/Иоаким, после одиннадцати лет правления которого воцарился его сын Иехония, и наконец начал царствовать оставшийся сын Иосии, Матфания/Седекия. Эти перемены были связаны с событиями внешнеполитическими. Ассирия доживала последние дни, Вавилон стремился ускорить ее кончину, а Египет пытался приостановить ее. В течение нескольких месяцев 609 г. до н. э. Иосия был убит, Иоахаз смещен и воцарен Иоаким — и все египетскими силами. Но в битве при Кархемисе четыре года спустя Египет потерпел поражение от Вавилона, и через три месяца после смерти Иоакима в 597 году вавилоняне сместили его молодого сына Иехонию и воцарили Седекию на несколько последних лет существования монархии, до тех пор пока он не восстал и не был смещен.

Там, где летописец опускает много информации, стоит поинтересоваться, что именно он оставляет. Автор не рассказывает о смерти царей, в его повествовании цари просто исчезают один за другим точно так же, как исчезает царство Давида. Так же сдержанно констатирует он и последнее разграбление и разрушение Храма Соломона. Совершенно ясно, что каким бы долгосрочным ни представлялось это наказание, оно также является и немедленным воздаянием за грехи последнего поколения. И все же Израиль выживает во всех бедах как народ и как земля, и это явствует из заключительных стихов книги, даже если бы она закончилась на 36:21, и замечание о восстановлении при царе Кире в ней не появилось бы.

36:1–4 Иоахаз. Ко времени воцарения Иосии Ассирийская империя доминировала на Ближнем Востоке уже более столетия. Но в последние годы ее могущества в этот регион вторгся египетский фараон Нехо (Нехао), от руки которого и погиб Иосия (35:20–24). По какой–то причине три старших сына Иосии были обойдены (возможно, к тому времени Иоханана уже не было в живых), и был воцарен его четвертый сын Иоахаз. Требование пени, о котором говорится в стихе 3, почти наверное затронуло и храмовые сокровища (см.: ст. 7, 10, 18), а через три месяца Нехо сместил с престола Иоахаза, заменив его братом Иоакимом. Священство и царская власть стремительно неслись к своему концу. Пленение Иоахаза в Египте было предвестием великой катастрофы, нависшей над всей страной.

36:5–8 Иоаким. Во время царствования Иоакима Вавилон захватил власть над регионами, ранее подконтрольными Египту (4 Цар. 24:7). Подчинение Иоакима Вавилону (6) могло произойти не в конце его царствования, как предполагается в стихе 6, и он, возможно, вовсе не был отправлен в Вавилон и тем более не умер там (4 Цар. 24:1). Но летописец дважды употребляет грозные слова в Вавилон: в стихе 6, говоря о царе, а в стихе 7 — о храмовых сокровищах. Все более неизбежным становится изгнание, а также конец Храма и престола.

36:9—10 Иехония. Сообщение о царствовании Иехонии еще более кратко, чем два предыдущих. Его «высылка» в Вавилон произошла, видимо, из–за его восстания против Вавилона. По этой же причине вавилонский царь лично посетил мятежную область (4 Цар. 24:10–12). Для летописца самым важным событием остается вывоз сокровищ из Храма и вывоз царя в Вавилон.

36:11—21 Седекия. Рассказ о царствовании Седекии сливается с историей окончательного падения царства. Отмечен его грех (12), но это и грех всего народа (14); реформы Иосии, как было сказано, не имели прочных результатов, и последней каплей стал отказ народа слушать Божьих пророков (16). Глядя на эти события сквозь призму часто вспоминаемого откровения из 7:14, мы понимаем, что не было смирения (12), не было обращения к Богу (13) и, как следствие, не было исцеления (спасения, 16). Подчеркивается, что все это произошло по воле Божьей (15—17) и Бог отправил в Вавилон (18, 20) все, что еще оставалось в Храме Соломона и все население царства Давида. «Никого не осталось, кроме бедного народа земли» (4 Цар. 24:14), однако летописец рисует еще более безотрадную картину страны, практически оставшейся без людей.

Однако стихи 20–21 показывают, что Бог намеревался сохранить в Вавилоне остаток Своего народа для того, чтобы Его земля также была сохранена. Ее опустошение стало в сущности давно заслуженной субботой, а слово Божье было не опровергнуто (Иер. 25:11), но лишь подтверждено всеми этими событиями.

36:22—23 Послесловие. Эти стихи являются начальными стихами Книги Ездры, добавленными сюда (неизвестно кем), чтобы связать две эти истории. Книги Паралипоменон даже не нуждаются в такой концовке для завершения своего послания, поскольку обетование о восстановлении Божьего народа уже прозвучало в двух предыдущих стихах.